Не высаживаясь на пристанях, лишь заменив рабов, корабли двинулись дальше, приближаясь к большому острову Элефантина, за которым также в трёх днях плавания находился город Сиена, последний оплот персидской державы на территории египетской сатрапии.

Дантал, несмотря на невероятную усталость, всё сильнее одолевавшую его и исходившую не столько от ограниченности в движениях, сколько от постоянной качки, которую он тяжело переносил, не переставал восторгаться и удивляться всему, что появлялось перед ним. Со свойственной его возрасту любознательностью всё, что доводилось ему видеть и слышать о доселе незнакомых ему местах, он впитывал в свою свежую, ничем пока не обременённую память. Обученный с ранних лет многим языкам, он очень хорошо понимал и персидский, коим когда-то в совершенстве владел его отец, и теперь старался внимательнее прислушиваться к разговорам воинов, дабы хоть что-то узнать о дальнейшем продвижении. В крепости, где он родился и где прошли его юные годы, обитали люди из разных стран, в частых беседах с которыми он и усваивал их говор, тогда ещё не задумываясь над важностью подобных знаний. Форкис однажды раз и навсегда запретил ему распространяться об этих своих способностях. Лишь один человек знал об этом. То был старец Диагор.

– О чём они переговариваются? – иногда шёпотом спрашивал Форкис, видя, что молчаливый десятник что-то сказал своим подчинённым.

– Так, ни о чём. Интересуется глубиной воды, – отвечал юноша, не сводя глаз с персов.

– Ты слушай, слушай. Всё нужное нам запоминай, – наказывал старший брат, стараясь прикрывать ладонью рот, будто зевая.

Однажды Дантал, осторожно ткнув его локтем, прошептал в самое ухо:

– Скоро будет какой-то остров. На нём предстоит отдых до утра, а через два-три дня пути дойдём до Сиены.

Юноша замолчал. Форкис разлепил один глаз и уставился им в сторону десятника. Тот долго вглядывался в идущие впереди корабли, после чего вновь, не оборачиваясь, стал что-то говорить стоящему рядом воину, указывая на них рукой.

– Река в этом месте расширяется, обходя тот остров. Опасаются мели, – пояснил Дантал.

К полудню благополучно добрались до острова. Все высадились на берег для отдыха. Посреди каменистой прибрежной полосы суши, окаймляющей плоскую, как стол, сочную от трав равнину, словно скала, упавшая сюда с неба, стояла мощная крепость, больше похожая своими угловыми башнями на огромное животное, опрокинутое навзничь и задравшее вверх толстые ноги. Её крепкие высокие стены, так же как и башни, поверху обрамлялись зубчатыми надстройками. Вокруг неё находились обычные поселения.

– О чём они говорят? – как всегда тайком спросил Форкис, поднеся к губам посудину с водой и метнув взгляд на находящихся рядом, у соседнего костра персов.

– Что-то об иудеях. Не очень понял. Вроде бы здесь только они обитают и несут службу в крепости, – потянувшись к нему, принимая чашу, ответил Дантал.

– Как так? – удивился тот.

Юноша молчал. Приступили к еде. Вскоре вернулся десятник и присел к своим людям.

Опустилась долгожданная ночь, как обычно, принеся с собой на землю спасительную прохладу. Теперь, в наступившей тишине, лишь изредка нарушаемой треском огня, можно было довольно отчётливо услышать сказанное каждым из персидских воинов. Они также прилегли на расстеленные вокруг костра плащи, продолжая вести негромкие разговоры.

Форкис и Дантал лежали головой друг к другу. Так было удобнее перешёптываться.

– Иудеи – неплохие преданные воины. Только их и разрешено брать на службу в крепость, – юноша переводил слова десятника. – Командование же всё состоит из персов.