– Князь, а никто из ваших так, как его… Мутировать, не мог? – спросил Олаф, делая наклоны из стороны в сторону, присматривая в этот момент за подопечными чуть поодаль.

– Меня тоже эта мысль посещала – только вот с чего вдруг? Кто-то из ковена решил сам попробовать вампира создать, но не вышло? – Сет в отрицании медленно покачал головой, хоть и не отринул полностью предположение вожака. – Хоть всех на допрос вызывать – сами то ни за что не сознаются.

– Извини, что перебью, – сказал Джастин, вглядываясь в сторону озера.

– М? – князь с трудом выныривая из размышлений, перевёл взгляд с земли на брата.

– Сюда деревенская девка что-то бежит, вроде как плачет.

Есения ещё издали заметила сидящего на каменной стене Джастина. Он довольно часто бывал в деревне. Помощь оказывал, за порядком следил, не злобствовал, худо-бедно изъяснялся – вдруг помочь сможет.

Она была уже довольно близко, когда стоящий к ней спиной мужчина обернулся. И, когда она его узнала, страх потери сменился клокочущей яростью.

– Это всё ты виноват! – вскричала девица, напрочь забыв про то, что нелюди перед ней, и ударила князю в грудь обоими кулаками. Он рефлекторно оттолкнул её от себя. Не слишком сильно – девка только завалилась бочком на землю, но тут же перекрутилась, вскочила, машинально успев достать из сапога ножичек, ещё до того как к ней вернулась способность трезво мыслить.

– Э, деваха, ты что удумала, дура! – Джастин уже успел соскочить со стены и они вместе с Олафом одновременно схватили её за руки. Но девка их будто не заметила, даже когда вожак выкрутил у неё из руки нож. Рвалась к князю и кричала. На шум уже обернулись и стали подходить поближе Волки, позабывшие о тренировке.

– Он умирает, а ты тут стоишь! Ты зачем нас сюда притащил?! Чтобы нас твари болотные сожрали? Чтобы мы шерстью покрылись и сами все нелюдями стали? Чтобы мы все от отравы передохли?!

Князь стоял не шевелясь, даже не моргая, немного наклонил только голову в сторону, услышав последние слова.

– Какой отравы, ты что несёшь? – князь говорил тихо, смотря на вырывающуюся девушку как на полоумную, чувствуя досаду от прерывания разговора.

– Ярек! Он там около болота ягод наелся! Я говорю ему, что это не малина! Говорила! Что быть того не может, а он всё равно съел! Упал, хрипит. – Еся, не в силах больше говорить, разразилась слезами, но всё ещё продолжала вырываться, игнорируя уже онемевшие от крепкой хватки двух нелюдей руки.

– Ну, значит, дурак твой Ярек, раз тащит в рот, что ни попадя, и ты дура – кулаками и ножом машешь на кого не следует. Жить надоело, или руки лишние? – у Сета в памяти сразу всплыл тот лист с законом из отцовского кабинета, и он невольно сощурился, закипая, что придало его изнеможённому лицу злобный вид.

Девка замолчала на несколько секунд, поймав его взгляд. Пыталась отдышаться. Затем изменившись в лице, тихо всхлипнув, сказала:

– А может, и надоело. Хочешь – руки руби. Хочешь – вовсе убей! Спаси его только, Богом молю.

И вовсе замерла, перестала вырываться, молчит. Дрожит только, глазами своими, голубыми, ясными прям в душу смотрит. Слёзы тихо по щекам ручьём струятся.

– Твоего Бога я не знаю, да и здесь он до меня не дотянется. Да и, может, помер уже твой Ярек. Что за ягода – не малина? – Сет начал чувствовать раздражение вперемешку с жалостью. Выходка девки и её стремление любой ценой спасти дорогого ей человека всколыхнули где-то в глубине давно запертые чувства, названия которым он уже почти не помнил. Во всяком случае такая самоотверженность ему была понятна – он сам бы глотку любому перегрыз за Джастина и Олафа, но глупость и неосторожность выводили из себя. Также его откровенно бесила вся эта ситуация. Докладывали же, что с деревенским объясняли местную флору. – Вененум уже поспел? – свою догадку Сет адресовал Джастину и Олафу на их языке.