– Открывай, – махнул ему из машины Осадчий.

Однако тот не больно-то разбежался. Поправил на ремне карабин и отошёл от окна.

– Дитя природы… – продолжил Осадчий.

Стрелок вышел из будки и направился к приезжим. Миновал закрытый шлагбаум, приблизился к машине и остановился.

– Всё в порядке, товарищ полковник.

– Вот и замечательно. А теперь открой нам, Павел Михайлович. Ключ с тобой?

Ключа у Паши не оказалось. В самом деле, дитя: выходит, что дальше по воздуху должны лететь проверяющие.

– Отвори калитку!

Осадчий нервничал. Кадры подбирать – его прерогатива. Вот и набрал, получается.

Красно-белая труба между тем поднялась.

– Не говори никому, что мы едем, – велел начальник и включил передачу.

Паша кивнул в знак согласия, состроив на лице подобие улыбки. Машина обошла домик слева и двинулась к центральному посту. Обошла его и остановилась. В окнах было пусто.

– Куда его черти унесли?.. – Осадчий полез из машины.

Они подошли к двери, огляделись, затем поднялись на второй этаж. Набоков Андрюшенька, лежебока окаянный, дремал на стуле, вжавшись в угол.

Осадчий кашлянул – не испугать бы часового. Набоков инстинктивно дёрнулся, ловя спросонья кобуру револьвера.

– Извини, малость потревожили… – Осадчий улыбался. Радость-то какая. Часового на посту нашли – живого и невредимого. И оружие при нём. Висит себе в кобуре.

– Извините, товарищ полковник, больше не повторится, – лебезил Набоков.

– Хоть бы закрылся от греха…

– Вынужден сам на пост выйти, – оправдывался Набоков, глядя в сторону Шубина. – Человека забрали, а взамен никого не даёте. Может, найдёте кого?

– Потерпи, – сказал Осадчий, глядя мимо Набокова. – В конце недели должен выйти один.

– Значит, можно надеяться…

Осадчий посмотрел через окно вдоль берега и стал спускаться вниз. Набоков кинулся следом. И только после этого спустился Шубин.

– Поглядывайте тут… – проговорил Осадчий. – Никакого движения – ни вдоль, ни поперёк. Усвоили?..

Набоков стиснул челюсти, сжал губы. Конечно, он всё понял. И тряхнул в ответ головой.

– Вот и хорошо. Позже мы конкретизируем требования. А инструкцию мы заменим. Если что – докладывайте…

– Понятно…

Набоков кинул взгляд в сторону Шубина. В начальники двинулся, а ведь не хотел. Ни за что, говорил, не променяю свободу на хомут заводского чиновника.

Проверяющие сели в машину и двинулись дальше. Вдалеке маячил на воде тёмный причал. Осадчий с Шубиным остановились и вышли из машины. Осмотрелись. Другие причалы, возможно, по-другому построены. Из железобетона. Этот – из стальных труб и рельсов, вбитых вертикально. Между ними, крест-накрест, набросан внахлест уголок, а поверху раскинулась стальная площадка из листового металла с ограждением по бокам – вот и весь причал. Он нужен всего раза два в году – когда танкер с мазутом приходит. В остальное время здесь пусто.

Шубин остановился у ограждения и посмотрел вниз. Слабая волна огибала сваи. Свежо на реке, зыбко. Тимофеич напряг зрение: вдоль дамбы в их сторону двигалось судно маломерного флота.

– Опять идут! – встрепенулся Шубин. Он словно увидел старых знакомых. – Жаль, камней здесь подводных нет…

Катер шёл на пределе мощности. Метров за триста он слегка изменил курс.

– Это они меня искупали! Те самые! – воскликнул Шубин. – И покрутил пальцем возле виска. – Привет вам, придурки!..

Люди в катере словно того и ждали. Один из них развернулся к дамбе. В руках у него темнел автомат. Катер уже миновал причал. На волне его подкинуло, и длинная очередь чиркнула по водной ряби, ударив в бетон под настилом.

Тимофеич ухватил Осадчева за руку и повалился на пол. Они откатились с площадки за дамбу. Очередь вновь ударила. Пули чиркнули снизу по настилу.