Следователь и начальник полиции переглянулись: умные, насчёт понятных соображают. А где их взять, понятых, если кругом лишь вода и камень?
Мигель поднялся от реки наверх, подошёл к дежурной машине.
– Волга, Волга, я Петровка – приём…
– Слушаю вас, Петровка, – я Волга…
– Посмотрите там понятых срочно и доставьте ко мне на дамбу – как поняли? Приём…
– Вас поняли…
Ещё через полчаса к месту происшествия доставили двоих мужиков-понятых потёртой внешности.
Осмотрев причал, следователь собралась в отдел полиции. Предстоял допрос свидетелей и потерпевших.
Делать нечего. Надо ехать. Набоков сдал оружие и сел рядом с остальными. Пашу Недобайлова вкратце опросили перед этим на месте и отпустили – его некем на посту заменить. Шубин переживал больше обычного. Нашёл себе работу, от которой волосы дыбом. Надо было бежать с дамбы, а он даже перевёлся, чтобы оказаться в гуще событий. Дебил! Дурак и есть…
Впрочем, одного из троих в этом катере где-то он точно видел.
Глава 7
Алик с Индусом, понурив головы, стояли перед куратором.
– Кто вам позволил, шакалы?! – кричал куратор. – Катер поставить немедленно, где брали, и больше не трогать! Оружие спрятать! Без моего разрешения ни шагу!
– Да пошёл ты, – окрысился Алик.
– Что ты сказал?! Повтори!
Куратор приблизился и с силой вцепился Алику в шею:
– Кому ты смеешь так говорить? Отцу?
– Больше не буду. Прости…
Куратор обернулся к Индусу:
– Чтоб духу твоего больше не было. Ступай…
Куратор был зол, как никогда. Трое помощников, без которых ему не обойтись, совершенно вышли из рамок. Это была орда.
– Вы для чего оружие взяли с собой? Вам для чего катер доверили – по мужикам на дамбе стрелять?
Разговор происходил на лодочной станции, рядом с речным портом.
– Индусу надо на тот берег, – напомнил Алик. – У него нет денег.
– Хоть вплавь пусть добирается…
Индус развернулся и пошагал по набережной. В ночь. Без копейки в кармане. Одна у него была надежда: шеф смилостивится и снова возьмёт под своё крыло. Не может не взять – слишком они повязаны.
На ночь он забился между двумя сараями, рядом с садами по Волжскому косогору, и лег на валявшийся тут же матрас. Было тепло. Индус действительно скоро уснул и даже видел сны.
А во втором часу ночи неожиданно пошёл снег с крупой. Шоколадное тело Индуса покрылось гусиной кожей. Индус материл Зелинского, погоду, а также день, когда сошёлся с матёрым бандитом. Наконец он не выдержал, выбрался из укрытия и двинул вдоль берега, держа на себе истрепанный матрас. Его колотило. Будь у него хотя бы одежда, было бы легче. А то ведь обрадовался теплу, шорты напялил – и успокоился.
Взгляд бегал вдоль берега, усыпанного лодками. Но они оказались все на мощных винтовых замках – не открыть их с налету. Индус лихорадочно искал для себя посудину.
Дощатая старая лодочка лежала у самой воды кверху дном. Давно некрашеная, тёмная, незаметная. Индус кинулся к ней, перевернул. Лодка оказалась на тонкой цепи. Однако эту цепь не порвал бы даже бык. Замок тоже был винтовой. Вместо весла оказалась обтесанная топором грубая доска. Оставалось избавиться от цепи.
Индус вновь бросился по берегу, наткнулся на ржавый обрезок трубы, подхватил и метнулся назад. Сунул с разбегу под стальную поперечину и с остервенением двинул. Поперечина гнулась, сопревшее дерево трещало. Под конец цепь скользнула в песок вместе с поперечиной: на носу у лодки зияли теперь два рваных отверстия приличных размеров.
Индус бросил в лодку весло, упёрся в нос и двинул посудину к воде. Столкнул. Следом бросился сам и стал торопливо грести, радуясь от души.
Но стоило отойти от берега, как лодку стало сносить. Упрямый ветер дул в одном направлении, усиливаясь с каждой минутой.