– Франсуа – дружище, у тебя такой праздный вид и сам ты сияешь как то же солнце, что просто нельзя не повернуться к тебе и посмотреть, что ты скажешь? – начал конечно же Лекок де Гассе и желч лучшего друга полилась омрачать его душевное спокойствие.

Но ничего говорить приехавшему не хотелось, иначе заготовленные ответы, поблекли бы в простом изложении, и он присел, выискивая на столе, что бы можно было ухватить, как никак не ел чуть меньше суток. А что готовился он от них тайком к поездке, так до этого ему уже не было совершенно никакого дела и он ничего не ответил, предоставляя полное право иронизировать над собой. Вставил свои неуклюжие краеугольные слова и граф д’Олон:

– В Сан-Вито, говорят, праздновали.

– Кто говорит? – спросил тот час же шевалье, отведя от себя весь удар, недвусмысленно высказанной мысли, в которой нашелся изъян.

– Мачете говорил, но сейчас у него ничего не спрашивай, обиделся закрылся.

– Довели! Я же вас просил оставлять его всегда в покое! Ну резкий малый, зато какой экстравагантный разбойник, не соскучишься!…

Видя что Сен-Жан пошел то в лес, то по дрова и вместо нападения со своего края завяз и породил нападки с противной стороны по всему краю, де Гассе опять взялся вести дело самолично.

– Видишь со скуки мы его и пожучили малость, а никаких других интересов он нам не представляет и не представлял. Мы собственно к нему и пристали с тем чтобы он нам выдал хоть что-нибудь из своих знаний, на чем бы можно было поразвлечься. Нет же нам ничего нету.

– А я между прочим ничего у него не выпытывал, – проговорил Франсуа и после подумал что соврал, но следующими словами, – Я исходил из того что ребятам стало скучно, Шандади им надоел, нужна смена декораций. С Мачете я только же посоветовался по этому поводу и он мне поделился своим мнением, когда лучше ехать договариваться и насчет чего. Он выдал очень хорошую идею: у Монсеньора-то имелся кораблик в своем пользовании. Чтобы попробовать обменять его на Шандади и как говорится с миром… Это замечательная идея, против такого обмена трудно будет устоять. Одно то, чтобы не иметь под боком нас… чего стоит! – пытался разжечь и заинтересовать их обоих Франсуа, видя в этом единственно возможный выход, – А-а?!

К его предложению отнеслись однако довольно скептически и даже пожали губами в виду может быть того, что он быть может обыкновенно заговаривал им зубы, уводя от интересной темы.

– Знаешь, дорогой мой д’Обюссон, – проговорил д’Олон, смотря в свои карты, – А мы никуда отсюда не собираемся…

– Как это?!

– А очень просто. Нам нравится здесь. И как говорили древние, когда нет необходимости что-либо менять – не надо менять; так что тебе нужно было поговорить с нами, но ты забыл.

Лекок де Гассе ногой под столом задел ногу д’Олона: молодец, браво! Обескураженный и уязвленный до глубины души Франсуа, почувствовал себя в неловком положении самонадеянного. Граф д’Олон в свою очередь попенял на свой неловкий язык, посожалев что сказал слишком жестко. И поэтому решил прекратить обиняки, а просто и с интересом спросить:

– Ну что было рассказывай, танцевал?

– Аха, под шпаги звон с чертями в парке.

– Это наша хозяйка тебе такое устроила?! Придем – мы ей покажем, если она тебе понравилась, поженим!

– Не в этом дело, она кем была, тем и осталась. Кто бы мог знать что так обернется?… – и он интригующе остановил говорить об этом, как малозначащем и словно бы и без объяснений как о понятном.

– Говори же скорей не тяни!

– В общем было так, приезжаю я во дворец, как раз к балу. Представляюсь что такой-то и такой! И вы знаете, что я узнаю после? Что Монсеньору передали обо мне – жив он.