Дорога же заходила все более влево, заходя наперед к главным пропускным воротам, напротив лицевой части квадратичного сооружения самого дворца, оставляя на противоположной стороне древнюю кладку башенки, которая была сложена из того же камня, что и массивная крепостная стена, которая обрывалась же на первом углу-загибе в совсем небольшую оградительную стену, из-за которой видны были крытая листовым железом крыша и частые полукруглые глазницы суховатых окон, расположенные по карнизу. Даже при взгляде мельком у д’Обюссона осталось впечатление по цвету чего-то легкого и коричневатого, разбавленного в светлые тона солнечным светом. Когда же он держась кареты обогнул стену и въехал вслед за ней в ворота, его поразило обилие ярко-зеленого с белым, поднимающимся к коричневому, просеченным белым, кажущимся длинным даже вдалеке, и пожалуй зеркальному фасаду без всяких натяжек грандиозного дворца, но рассмотреть до мельчайших деталей, что всегда занимало внимание шевалье Франсуа ему не удалось, так как заглядевшись он по привычке слез с седла и кабины карет высокоподнятых на больших рессорных колесах загородили обозрение, не предвещавшего ничего хорошего. С поникшим настроением, напавшим что-то начинались эти гости, на которые возлагались столь радужные задумы и теперь резонирующие на какой-то повеявшей внутри прохладой. Среди множества карет, распрягаемых коней и слуг, снующих по разные стороны он самолично отвел своего коня до конюшни, где передал поводья вышедшему навстречу конюху.

К фасаду, несколько приподнятому спереди, вела широкая прямая поднимающаяся вверх лестница, состоящая целиком из белого мрамора, вплоть до перил и античных статуй, стоящих на мраморных пьедесталах. Лестница в общем потому-то и могла называться ею, что террасами поднималась выше к величественному фасаду, который охладил его пыл и надежды, так что он взглянуть на него лишний раз не мог. Перед рядами надвигавшихся на него высоких стрельчатых окон, отсвечивающих словно галереи зеркал, шевалье Франсуа чувствовал душевную слабость, взять ее в этой твердыни фигурного камня и стекла?!…Затмить костюмом – сейчас ему эта мысль казалась мало сказать наивной, но просто смехотворной. По сравнению с прогуливающимися кавалерами с дамами под ручку, его костюм выглядел словно дуэльный, хотя и не без своего броского колорита, в отличие от расфуфыренных роскошью богатых костюмов гостей, на которых из чувства собственной ущемленности он смотреть не мог. Лучше было смотреть в сторону, за беломраморные перила, на которые то и дело опиралась его рука при очередном всходе на семь невысоких, но широких ступеней-плиток, отделяющих между собой террасу. Сразу за перилами, как вторая ограда тянулись сплошные ряды коротко остриженного кустарника, отходящего точно такими же сочными рядами по разные стороны, окружающие иной раз квадратом пестрые цветущие пятна. Клумбы с яркими цветами особенно изобиловали в овальном расширении дороги, не огражденной перилами, а лишь статуями греческих фурий, от вызывающей наготы которых могли засмущаться даже юноши, не говоря уже о девушках.

Вдоль мраморной лестницы путь пересекали несколько других, так же мраморных дорожек, расходящихся по разные стороны и исчезающих обоими концами в садках. Чем ближе к фасаду, тем ближе приближался круглый белый бассейн с фонтаном посреди. За ним тянулась неширокая, но полностью охватывающая фасад до самых краев площадка, на которой прогуливалось и сновало множество людей. Одного такого прогуливающегося, должного по идее относиться к сновавшим, шевалье Франсуа и остановил небрежным знаком.