– Вы рассуждаете, как язычник, – поморщилась Сесилия и пожала плечами. – Никакого отношения теперешняя ситуация не имеет к вашей погибшей супруге, пусть хранит Господь душу её.

– Розмари из любви ко мне согласилась на путешествие, хотя ужасно боялась шторма! И я виноват в том, что случилось! Смерть принес ей я, понимаете?!

– Не вы! – повысила голос Сесилия. – Не вы столкнули ее за борт, разве не так? Или, быть может, вы старались заставить ее утонуть? Я – не моряк, но предполагаю, что прыгни вы тогда за борт – это бы никак не спасло бедняжку.

– Но сейчас, когда я питаю нежные чувства к Розалин, мне не становится спокойнее! Потому что впереди больше полутора месяцев пути! Кто знает, что там будет?! Если я вот так потеряю и ее…

– Вы говорите, как антихрист! Во всем странные знаки видите! Тогда бы ушли из моряков, а не оставались делать карьеру! – упрямо сказала пожилая служанка. – Лучше вам поговорить с Розалин и объяснить все это так, как вы сейчас рассказываете мне.

Уголки губ Уильяма дрогнули:

– Это все равно тупик, вы ведь понимаете. Это как раз то, о чем я и пытался ей сказать… По прибытии в Англию нам придется расстаться. Может, лучше сделать это сейчас?

– Да вы просто трус! – горько усмехнулась Сесилия.

– Я не хочу внушать Розалин ложные надежды!

– Откуда в вас вообще уверенность, что к концу этого путешествия вы все еще будете ей интересны? Ей и семнадцати нет, много ли надо, чтобы влюбиться даже в вас? – она смерила его взглядом. – Будьте же мужчиной, не огораживайтесь авторитетом графа Деберье, которого вы даже не видели ни разу. А теперь спите… Если уснете!

И она вышла из каюты, демонстративно хлопнув дверью.

– Доброй ночи, миледи, – сказала Марион, располагаясь поудобнее в узком потертом кресле.

Анна-Мария, стоявшая возле небольшого зеркала в углу комнаты, обернулась:

– Что ты намерена делать?

– Немного посижу. Так безопаснее. Я потом посплю, в дороге.

– Очень боишься?

– Нет, – спокойно ответила Марион. – В моей жизни, наверное, уже всякое было. Я беспокоюсь за вас.

Анна-Мария медленно села на кровать и расправила по плечам прядь вьющихся светлых волос.

– Спасибо. Но, наверное, не стоит…

– Извините, я все же буду караулить, – и бывшая постоялица мадам Невер всем телом развернулась к двери, демонстрируя свою внимательность.

…Более двенадцати часов назад они покинули Париж. Экипаж, запряженный парой крепких лошадей под управлением все того же Гийома, который согласился доставить обеих путешественниц до самого Руана, преодолел довольно приличное расстояние за этот отрезок времени, сделав все лишь одну остановку на отдых. Ночь застала путешественников недалеко от Вернона, и кучер настоял, что полноценный сон требуется и людям, и лошадям. Супруга хозяина постоялого двора приготовила ужин и отдала девушкам лучшую комнату. Гийому же постелили на кухне, так как он пожелал иметь возможность ночью проверить конюшню.

– Миледи, вы не спите? – спросила Марион через четверть часа.

– Нет, – донеслось со стороны кровати. – А что?

– Я вдруг подумала… – она, не вставая с места, попыталась рассмотреть луну за окном. – А как вы до этого ездили одна? Вам не было страшно?

– А почему ты решила, что я вообще ничего не боюсь? – судя по голосу, на губах Анны-Марии появилась улыбка, которую нельзя было увидеть в темноте. – Я тоже испытываю страх в той или иной мере. Это нормально. Даже животные боятся.

– Ах… Мне просто показалось…

– …Ты, верно, видела, что я держу при себе нож…

– О, конечно! А еще я перед отъездом слышала о том, как вас пытался ограбить Кинжальщик…

– …Но ты могла не обратить внимание, – упрямо продолжала Анна-Мария, – что, договариваясь с хозяином этого дома об оплате, я, как бы случайно, продемонстрировала наличие у меня оружия и пошутила на тему спокойных ночей…