После работы заскочил папа, он каждый вечер приходил проведать её и потискать внука. Увидев меня, он обалдел:

– Наташка, как ты здесь? Сама за рулём? Ну, шальная! – все обрадовались моему сюрпризу. Сын гордился, что его мама такая – может всё решить по-своему и воплотить задуманное. Ангел лежал на коленях и был счастлив, что больше не надо подпрыгивать в переноске, когда хозяйка, рыдая, налетает на ямы в темноте.

Накидав несколько идей, мы приступили к воплощению. Съездили на хутор Сладкий Лиман, в родительский дом мамы, повидали родственников. Прибрали могилки бабушки и дедушки, похороненных неподалёку. Устраивали пикники на море, провожали закаты, уходящее лето и ускользающую жизнь.

Мама тосковала по дачной работе, она не могла заниматься посадками и с грустью смотрела на грядки, такие ухоженные раньше, захваченные сейчас сорняками. Чтобы порадовать её, я полола редис и свёклу, поливала клумбы с георгинами и хризантемой, собирала виноград и инжир, варила конфитюр из груш. Усаживала маму, такую родную и такую уязвимую, на качели дышать свежим воздухом и пить любимый чай с листьями смородины.

Я пыталась понять, каково это – умирать? Что чувствует человек, когда знает, что обречён и дни его сочтены, как он живёт с этой мыслью, как засыпает? Для меня подобные рассуждения были испытанием, всепоглощающая жалость к этой маленькой, но такой сильной женщине, доводила до слёз каждый вечер. День я старалась держаться в беззаботной лёгкости, смеялась и шутила, прыгая по грядкам в закатанных до колена спортивных штанах.

Мои энергия и любовь, излившиеся без остатка в эти дни, дали плоды – мама повеселела и, казалась, ожила. Жизнь снова затеплилась в ней, она находила силы взять меня под руку, выйти за калитку и прогуляться вдоль полей. Так прошли три недели, я успокоилась и даже подумывала – не сгонять ли в Москву.