Я провела чудесный день наедине со своими мыслями, расслабляясь в СПА и гуляя вдоль канала. «Вечером буду дома, у мамы, увижу сына, Боже, как хорошо жить!»

На перроне меня никто не встретил, папа работал всю ночь. Дверь открыл сын.

– Эмиль, как ты вырос! Ничего себе жених, выше меня!

Ребёнок крепко обнял мамулю, ничуть не смущаясь. Я расцеловала его.

– Где бабушка?

– В комнате, спит.

Я зашла в комнату и потеряла дар речи. Насколько сын изменился в лучшую сторону за то короткое время, что я его не видела – возмужал, окреп, наполнился силой, настолько мама сдала. Стремительность ухудшений ошеломила. Бледная, худая, слабая, она лежала в кровати, занимая от силы треть её. Утром ей сделали очередную химию, тело отказывалось слушаться. Она смотрела взглядом беспомощного животного, которое заперто в клетке и готовится к худшему.

– Мамочка, любимая! – наши глаза одновременно стали слезиться. – Приехала, приехала, – я устроилась на краешке кровати, пытаясь улыбаться.

– Доченька, родная, – мама уже не сдерживала слёз, они катились по её запавшим щекам, увлекая все мои радостные эмоции предыдущих дней в бездну.

Сказка столкнулась с действительностью. Как я могу быть счастливой и беззаботной, если мама так страдает? Я злилась на папу и сына.

– Вы зачем говорили, что всё идёт хорошо? Я бы раньше приехала! – шипела я на кухне.

– Мы видим её каждый день, пригляделись, изменений не заметили, правда, Эмиль? – оправдывался папа.

– Ничего себе! Эмиль, иди погуляй, – сын послушно вышел.

– Папа, она умирает. Болезнь просто жрёт её, лечение не помогает. Сейчас и три месяца назад – это два разных человека, неужели ты не видишь?

– Может и вижу, но принять не могу, – грустно ответил папа, отвернувшись к окну, чтоб не заплакать.

Мой мир в очередной раз разбился вдребезги и рассыпался мелкими острыми осколками, раня душу в кровь. Через три дня возвращаться в Москву, полная запись клиентов на месяц вперёд, но как оставить маму? Ближе неё в моей жизни человека нет, осознание этого и невозможность вернуть наши совместные счастливые деньки, беседы за чаем и прогулки вдвоём повергли в уныние. «Встань, отругай меня за что-нибудь! Мама, я связалась с женатым и влюбляюсь в него!» – хотелось закричать ей, но я знала, что нельзя. Ничего не вернуть, мама уже не будет прежней, а скоро её не станет совсем.

– Мама, я сдаю билеты, остаюсь.

– Ещё чего? – с трудом произнесла она. – Я не собираюсь умирать. Сейчас от химии отойду и поедем с Эмилем в парк Галицкого гулять. Поезжай, работай. Ребёнка оставь до конца лета, ему тут хорошо.

В самолёте я корила себя: «Какая работа? Надо быть рядом с мамой. Отработаю завтра, загружу машину и поеду в ночь». Я открыла телефонную книжку и начала писать клиентам с просьбой понять и простить.

Со скоростью звука, чтоб не терять ни минуты, я закидывала одежду в чемодан. Кошачий корм, лоток, миски. Самого кота в переноску, из которой он уже вырос. Кота я привезла из Краснодара, мама видела его ещё месячным котёнком и будет счастлива посмотреть, каким шикарным котом он стал. Сердечный пульс ускорял мои действия, нужно торопиться!

К полуночи выехала из города. По платной трассе М4 я неслась как ведьма на помеле, вот бы Георгий увидел. Страшно не было, правда, решимость временами сменялась отчаянием и часа четыре из тринадцати я рыдала, утираясь бумажными полотенцами и стараясь не отпускать руль. Начало светать, красота клубничного рассвета отвлекла меня от драмы.

– Машина с личным водителем подана к парадной! – закричала я с порога. Думалось: мы должны успеть всё, это её последний отпуск. – Мама, вставай, надо составить список желаний. Вспоминай всё, о чём мечтала, но откладывала, – мне хотелось подарить ей как можно больше счастливых мгновений.