Я настолько распалила любопытство, что, набравшись храбрости, открыла глаза. Сестры в комнате не было. Это расстроило, но и страха тоже не было. Напряжение отпустило, я не заметила, как уснула.

Настал день похорон. Близкие, приехавшие нас поддержать и проводить сестру, выражали скорбь по-разному. Кто-то тихонько плакал, остальные стояли тихо, опустив глаза, пока батюшка отпевал Ирину. У меня слёз не было. Глаза, как пересохшие русла рек, воспалились и чесались. Я спокойно ходила вокруг родственников, подбадривая их.

– Господь смотрит на нас сверху и судит об умерших по тому, что они оставили в наших сердцах. Смотрит и думает: если они его так любят, значит, он заслужил моей любви и моей милости. Напрягите ваши сердца, братья и сёстры, и будем молиться! – закончил речь священник.

Идея эта мне откликнулась, я решила молиться сорок дней.

Уложив последний венок на могильный холмик и выплакав все слёзы, мы переместились в кафе. Поминки были в самом разгаре, когда я, отложив вилку, бросила взгляд на маму и неожиданно чётко осознала, что она тоже больна. Ясно считала информацию. Ужас побежал по телу, как удар током. Паника. Я старалась успокоиться, но мысль была столь однозначной, что никакие доводы самоуспокоения не помогали. Интуиция подсказывала, что она больна и больна смертельно.

На следующий день я записала маму в платную клинику на полное обследование и улетела в Москву. Работа больше не могла ждать, клиенты с отросшими корнями нервничали. Весь полёт провела с закрытыми глазами, пустота вытеснила даже мысли. Я не чувствовала дыхания жизни вокруг. Полностью погрузилась вглубь себя и услышала голос души.

– Семья, – шептал он, – твоя ценность – семья.

Мне тридцать восемь. Пять лет как разведена. Сын и родители – моя семья, мужа нет. Когда шасси ударились о землю, я открыла глаза, почувствовав, что время пришло, и всем сердцем попросила Всевышнего послать мне мужчину, с которым можно создать что-то путное. Потом посмотрела в иллюминатор, на огни взлётной полосы, улыбнулась и пообещала, что отныне не буду ни в чём себе отказывать.

Уже на следующий день я вышла на работу. Творчество – моя стихия, оно переключило в настоящее. Щёлкала ножницами и болтала с клиентами, не позволяя себе расслабиться и отдаться скорби.

По дороге домой дозвонилась до мамы. Она должна была выйти от доктора и сообщить результаты обследований. Она недомогала давно, жалуясь на бесконечные покашливания и слабость, но наблюдалась в поликлинике по прописке, а там не находили ничего криминального, ссылаясь на возраст, вирусы и стресс.

– Ну, что скажешь? Пришли результаты анализов? – начала я бодрым голосом.

– Доченька… – мама замолчала. Страх едкой кислотой плеснул в душу и обжёг её. – Новообразование шесть сантиметров, жидкость в лёгких, врач сказал, – она снова замолчала, – нужно торопиться, ты прости меня…

Я положила трубку и включила приёмник на всю громкость. Вдавила гашетку в пол и начала кричать. Яростный крик вырывался из утробы несколько минут, пока его не сменил хрип. Потом остался лишь открытый рот и гримаса орущего человека.

Ненадолго стало легче. Потом пришла злость. Я психовала из-за халатности врачей поликлиники, они не отправили вовремя на рентген и прохлопали начало болезни. Доехав до дома, без сил, не раздеваясь, упала на кровать.

Две недели жила в тишине, минимизировала контакты и молилась каждую ночь, как велел батюшка. Пыталась понять суть происходящего, осознать, куда меня несёт течение жизни.

В один из вечеров зажгла свечи в ванной и залезла в тёплую воду. Закрыла глаза и погрузилась с головой. Отключившись полностью от источников шума, расслабилась. Вода окутывала меня как младенца в утробе, бережно лаская. Мозг затих лишь ненадолго, потом поток мыслей встрепенулся и стал назойливо лезть, беспокоя сознание. Как будто кто-то хотел говорить со мной. Я шумно вынырнула и закричала сыну, чтоб принёс телефон. Пальцы сами начали стучать по клавиатуре.