В мире, в тишине растем до срока,

Но однажды – в жизнь бросают нас:

Сотни тысяч волн объемлет око,

Новизну приносит каждый час,

Неспокойно чувство, тень живая

Дразнит, обольщает на лету, —

Ощущенья гаснут, уплывая

В пеструю мирскую суету.

Гете.38

Что ни говори, а детство – чудесная страна! Я там был. Совсем недавно. Ровно 72 года с небольшим.

В самом раннем детстве, по рассказу бабушки Агриппины Петровны, у меня была большая тряпичная кукла, с которой я любил возиться. Куклу назвали Катя и первое сказанное мною слово, в отличие от подавляющего числа младенцев, было не «мама», а «Катя».

Когда я уже повзрослел и был молодым человеком, бабушка рассказала мне эту историю и, смеясь, сослалась на Библию, в которой утверждалось, что «Вначале было Слово» (правда, в несколько ином смысле) – «Вначале бе Слово. Слово бе Бог»). Тогда же Агриппина Петровна высказала предположение о том, что с этим именем будет что-то связано в моей жизни, возможно, таким будет имя моей будущей супруги.

Прошло много лет. Я женился на Людмиле Александровне. Первую дочь мы назвали Натальей, а вот вторую – Екатериной (чтобы оправдалось бабушкино предсказание; нужно также подчеркнуть, что Бог помог выучить и воспитать Катю, – она успешный московский адвокат, кандидат наук, у нее хорошая дружная спортивная семья и у меня в этой семье есть внуки Александр и Игаль, со звучной фамилией – Берлинские).

Кстати, Катя недавно рассказала забавную историю. Приходит она в Москве в «Центр государственных услуг» за какой-то справкой. Подает в окошко свой паспорт. Сотрудница центра открывает документ и начинает смеяться. Происходит следующий диалог:

– Катя: «В чем дело?».

– Оператор: «Да, фамилия!».

– Катя: «Что смешного в моей фамилии?»

– Оператор: «Буквально две минуты назад, перед Вами, женщина заказала точно такую же справку. Фамилия у нее „Германская“, затем подходите Вы с фамилией Берлинская!».

Однако вернусь в раннее детство. Первые отчетливые воспоминания связаны с большим портретом Салтыкова-Щедрина, который висел на голой стене убогой квартиры, в которой ютилась моя семья. Этот страшный дядька с огромной черной бородой своим пронзительным взглядом преследовал меня повсюду. Спасение приходило только тогда, когда я залезал под кровать или накрывался с головой одеялом, лежа на диване.

Взрослые никак не могли понять, почему меня невозможно было хоть на минуту оставить одного в комнате – я с громким криком и ревом пулей вылетал вслед за родителями. Наконец, все прояснилось, тайну моих страхов разгадали, портрет убрали на чердак, а я, наконец, успокоился.

Еще одна до сих пор неразгаданная тайна – магическое число 11, сопровождающее мою семью и близких родственников.

Между моим дедом Никитой Викторовичем и его братом Сергеем была разница в возрасте – 11 лет. Между бабушкой, Агриппиной Петровной, и ее сестрой Евангелиной, – та же разница – 11 лет. Эта тенденция продолжилась: между моей мамой и ее братом Русланом разница – 11 лет; между мной и моей младшей сестрой, Крживецкой Региной Степановной, – 11 лет (она живет в Краснодаре на Гидрострое). Между моими дочерьми Наташей и Екатериной разница – 11 лет.

Но отвлечемся от магии цифр.

В 1948 году маму, Ларису Никитичну, посылают на работу в Киргизию (она по специальности – агроном). Остались только обрывочные воспоминания об этом периоде: город Ош, Кашгар-кишлак, река Ак-бура, гора святого Сулеймана, шумный восточный базар, глинобитные заборы – дувалы, огромные пауки – желтые фаланги (насекомые, принадлежащие к роду тарантулов, – высоко прыгающие и издающие шипящие угрожающие звуки), стеклянные баночки на подоконниках в каждом доме со скорпионами в сливочном масле (наивно считалось, что это противоядие от укуса), сбор хлопка за лепешки (один собранный мешочек – лепешка), очень вкусный плов, острая самса, сладкая, ядовито-красного цвета, буза (напиток).