«Тевтонские рыцари» вмиг опустили свои деревянные мечи и копья, а их знаменитая «свинья» просто распалась. Все с нескрываемым восхищением, раскрыв рты, шмыгая носами и подтягивая за резинки сатиновые трусы, глазели на Веньку. Перед нами был настоящий Александр Невский, – ибо на его голове возвышался чудесный шлем (как потом выяснилось, – это был тонкостенный чугунок, в котором тетя Дуся запаривала корм курам). Враг был полностью деморализован и сложил оружие. Но мой друг Юрка, конечно, никак не мог стерпеть столь блистательного триумфа своего извечного соперника. Стремительно бросившись вперед, он прорвал нестройные ряды русских богатырей, и со всего маха трахнул их полководца мечом по голове. Деревянный меч хрустнул и преломился, а чугунок, криво сидевший на Венькиной голове, скользнул вниз, и полностью скрыл голову великого князя. Венька зашатался, что-то промычал из-под горшка, и уселся в раскоряку посреди «анютиных глазок». «Тевтонцы» приветствовали доблестный поступок своего товарища дружными радостными криками.

Последствия сей военной конфузии оказались неожиданными: сколько ни старалась Венькина дружина снять шлем с головы Светлейшего, – ничего не получалось. Венька мычал из-под горшка, нелепо размахивал руками, а когда богатыри стали дружно тянуть горшок в одну сторону, а князя – в другую, затрубил как слон.

Намаявшись со шлемом, решили отвести Веньку в соседний двор к дяде Мише-танкисту. Как-никак человек воевал и знал толк в военной амуниции. Кроме того у него были мастеровые руки и он делал для ребят то свистульки, то крутящиеся (с помощью резинки) ветряные мельницы. Но и дядя Миша, повертев горшок, а заодно и Веньку, помочь не смог. Тогда, набравшись мужества, толпой повели Предводителя к матери.

Ольга Петровна, увидев сына в столь необычном виде, сильно расстроилась. Сначала она громко и продолжительно кричала на весь белый свет, потом вдруг ойкнула, приняла пасмурный вид и присела на край стула. Руки у нее страшно затряслись, а из глаз хлынули слезы.

Немедленно сбежались соседи. Начался всеобщий гвалт, который неизвестно когда и чем закончился, если бы вновь не затрубил Венькин горшок. Все стихли. Юрка приложил ухо к горшку и с важным видом перетолмачил: «Он просится в уборную».

Поддерживаемый с двух сторон приятелями, Его Сиятельство, спотыкаясь и волоча ноги, побрел в будку в углу двора.

В его отсутствие кому-то из соседей в голову пришла счастливая мысль – «мальца» надо отвезти в больницу. Там помогут». На том и порешили.

Веньке натянули штаны, а сверху накрыли простыней, – ну не везти же этакое страшилище через весь город.

В трамвае Венька с матерью уселись на передних сидениях, а мы, пацаны, повисли гроздьями на подножках (в ту пору двери в трамваях автоматически не закрывались).

К вновь вошедшим пассажирам двинулась грузная кондукторша. Венькина мама протянула ей мелочь на один билет.

– А кто будет платить за женщину Востока? – грозно спросила кондукторша, и для убедительности дернула ремнем своей сумки.

– Это не женщина Востока, – прошептала Ольга Петровна, – это Александр Невский!

– Не морочьте мне голову, – вскинулась кондукторша. – Какой еще такой Александр Невский?

– Великий князь земли Русской! – громко и с достоинством возвестила Венькина мать, и сдернула простыню с головы сына.

Возглас удивления пронесся по вагону. Даже вагоновожатый затормозил и выглянул из своей кабинки.

Кондукторша разом перекрыла грудью проход и осадила пассажиров: – Спокойно, граждане, что ли не видели женщин Востока? – И, перехватив укоризненный взгляд Ольги Петровны, поправилась: – То есть, русского князя? Весь вагон оцепенел и скукожился. В великом почтении и при всеобщем молчании, доехал Венька до городской больницы.