– Ты понимаешь, Володя, вышел я как-то в лес, походил и на душе у меня стало так горько и невыносимо, что я взвыл от тоски. Вспомнил тебя, свой дом. Дождался стипендии и убежал. Не для меня все эти переживания по дому, по тебе, по своим родным местам, лучше я буду здесь жить в бедности, чем мотаться богатым по белому свету и тосковать, взвывая волком.

– А служить, Вась, как будешь?

– А меня не должны взять, у меня к призыву зрение будет -5, не меньше, я уже стал себе зрение портить, три года мотаться где-то я не хочу, – объяснил он и показал Владимиру чьи-то очки, которыми он и портил зрение.

– Дурак ты, Васька! Такое зрение потеряешь. Дурак!

Странности Василия становились всё оригинальнее. Он окончил курсы комбайнёров, но работать комбайнёром не стал: – Ты что! А вдруг я сломаю комбайн! Посадят же! В нём знаешь сколько деталек? Каждая может сломаться, а во время жатвы за это и статью пришить могут. Лучше уж умереть, чем в тюряге доходить, там из меня могут и Василису сделать.

О работе в шахте он и говорить не мог без содрогания: – Силикоз уже унёс мужиков без счёта, на кладбище, половина бывших шахтёров. Все наши знаменитости давно посгнивали, а кто жив, те ждут своего смертного часа. Не надо мне больших денег, мне здоровье превыше всего.

Учился он в это время в педагогическом училище, но работать учителем не хотел: «Да я их поубиваю, да я не знаю, что я с этими учениками сделаю, если они начнут выводить меня из себя. А за это посадить могут. Сидеть же я не хочу».

– Так тебе придётся отработать два года.

– Пойду в армию, говорят, с плохим зрением берут в обоз, а лошадей я люблю.

– Так ты в армию идти не хотел,– засмеялся друг.

– Из двух зол нужно выбирать меньшее,-невозмутимо отпарировал Бондарь.

На вопрос Владимира, – кем же он хочет быть, в конце-концов, ответил, что после окончания педучилища он решил поработать грузчиком, чтобы подразвить себя физически.

–Знаешь, – как развивают мускулы мешки с сахаром!

– Так грузчиком можно идти работать и без педагогического образования, – заметил со смехом Владимир.

– Молод я пока, Володя, физиологию тебе надо знать, надо, чтобы кости мои окрепли, а окрепнут они как раз к окончанию моей учебы, да и грамота никогда и никому лишней не была.

– Ты что, Вась, с утра пораньше.

– Я рано встал. Ты, я несколько раз видел, ходишь с девчонкой, скажи, ты с ней дружишь?

Владимир ответил ему словами Галки: – С девчонками не дружат, к твоему сведению, а встречаются.

– Значит, ты с ней встречаешься?

– Встречаюсь.

– А интересно?

– Очень.

– Расскажи поподробнее, ты уже с ней целовался?

– Вась, у вас же в училище одни девчата, заведи себе подругу и сам всё узнаешь.

– Стесняюсь, не знаю, что с ней делать, если останусь наедине,– откровенно признался Бондарь.

– А ты попробуй, там всё само собой придёт.

– Я даже, не знаю, Володя, с чего начинать, как начать встречаться, вот ты как начинал?

– Сначала ходили с ней после школы по одной дороге до её дома, то есть я её провожал, вот с этого и началось.

– А о чём вы с ней говорили? – не унимался Василий.

– Да обо всём, как вот с тобой, о книгах, о кино, о товарищах, о школе, – обо всём.

– А в любви объяснялись уже? – спросил тот и замер в ожидании ответа.

– В любви мы с ней не объяснялись, – слукавил Владимир.

– И не целовались, выходит, ни разу?

А целоваться… Мы с ней раза два поцеловались, но нам что-то целоваться не понравилось, негигиенично, вдруг инфекция одного попадёт в рот другому, а там больница, а врачи у нас, сам знаешь какие, – съехидничал Владимир. Василий понял и засопел.

– Я к тебе, Вовчик, как к другу пришел всё узнать, а ты!