Ночь, вопреки ожиданию, прошла довольно спокойно. Море не волновалось. Изредка набегал низкий сильный ветерок, поднимая одиночную волну и плавно раскачивая корабли. Ближе к рассвету над водой, полностью скрывая её от глаз, лёг удивительный покров – туманная кисея, обволакивающая всю округу бело-дымчатой пеленой. По небу, то обнажая, то вновь прикрывая собой яркие близкие звёзды, небольшими клочками медленно тянулись серые облака. Лёгкие мелкие волны, набегая, тихо ударялись о борта, напоминая людям своими слабыми всплесками о том, что они находятся на открытом морском просторе.

Бесшумно сменились матросы. Воины отдыхали, дружно расположившись на корме. Рабы, особо не потревоженные в эти дни, также ещё спали, укрывшись старыми, дырявыми плащами.

Корабли медленно двигались по заданному курсу.

С первыми солнечными лучами был замечен греческий военный флот, состоящий из пяти триер. Он шёл прямо на них по направлению с севера-востока, пройдя между островами Наксос и Аморгос. Скорое сражение становилось неизбежным.

Внезапно усилившийся западный ветер стал тут же нагонять огромные волны, от соприкосновения с которыми опасно накренились все египетские суда. Их продвижение строго на север значительно затруднилось.

По команде гребцы взялись за вёсла, изменяя галс. Опустив лопасти в воду, держа их неподвижно по правому борту и подгребая по левому, они стали разворачиваться к противнику. Вскоре Гамилькар уже умело использовал попутный ветер в паруса и повернул все свои корабли навстречу вражеской армаде.

Ослабшая накануне буря теперь надвигалась по-настоящему, яростно набирая силу с каждым мгновением и внося свои безжалостные коррективы в действия двух небольших противоборствующих флотов, из-за чего их сближение шло не по планам командующих.

Встречный шквальный ветер вынудил Пиндара убрать паруса. Используя всю мощь своих гребцов, он повернул триеры на запад и стал быстро продвигаться на вёслах.

Расстояние между кораблями стремительно сокращалось. Небо заволокло свинцовыми тучами. Стало темно. Пошёл дождь. Видимость значительно ухудшилась.

У обеих сторон невероятно возросла опасность столкновения своих же судов. Огромные волны поднимали их высоко на гребни и тут же бросали в свои низины, пронося на довольно большие расстояния.

Первыми, по удивительному стечению обстоятельств, сблизились корабли двух командующих. Унирема Гамилькара, имевшая сорок восемь гребцов на двадцати четырёх вёслах, так и не сумев совершить быстрого манёвра перед стасемидесятивёсельной триерой Пиндара, была тут же насажена правым бортом на его почти трёхфутовый таран. Очередная сильная волна мгновенно разъединила суда. Вода хлынула тугим потоком в пробоину, и уже через миг корабль устремился в морскую пучину.

Гамилькар, оказавшись в открытом море, с трудом успел ухватиться за опущенное весло на вражеском судне и чудом удерживался на поверхности.

Буря не утихала.

Форкис, заметив человека за бортом, бросил ему конец спасательного каната и вместе с подоспевшим к нему Бронтом вытащил его наверх.

Других кораблей поблизости не было видно.

Теперь же основной задачей для всех стало удержание судна поперёк волны во избежание бортового крена и опрокидывания. Рабы трудились весь день. Только к закату, при относительно успокоившемся море, по команде втянув вёсла, они обессилено отвалились от них.

Ближе к полуночи небо прояснилось и посветлело, освобождаясь от туч, быстро убегавших на восток.

Значительно ослабшие волны уже были не так опасны для корабля, но теперь командующего Пиндара тревога охватила от другого. Нигде не было видно ни одного судна, ни вражеского, ни своего. Повсюду простиралась пустынная водная гладь. Предоставив гребцам непродолжительный отдых, он вновь поднял их. Навалившись на вёсла, они выправили корабль курсом на запад. Пиндар очень надеялся обнаружить свой флот, хотя бы одну триеру.