– Да это невозможно!

Слова мои прозвучали резко и громко.

В следующую секунду раздался щебет птиц, взлетевших откуда-то из кустов неподалёку, а ответом мне лишь стала тишина. Корвус промолчал. Как будто не заметил. Даже малый отзвук моих слов не затронул его лица. В то время как я в глубине себя прекрасно осознавал, что почти гарантировано не прав, а также чем чревато подобное заявление и как именно всё кончится. Но всегда ли мы поступаем разумно в миг охваченности гневом? Думаю, все найдут для себя ответ. Вот и я тогда отказывался принимать столь очевидную мысль.

Корвус же вдруг пришёл в движение и в полной невозмутимости сделал ровно то, что требовалось от меня. То, что ожидалось. Пересёк гальку в такой тишине, что не наблюдай я за ним, решил бы: движения не было.

«И так всегда», – промелькнула мысль в тот момент. Всем, что требовал Корвус, он сам владел в совершенстве, оттачиваемом годами и вызывавшем лишь один вопрос: «Когда ему удаётся находить на всё это время?». Поэтому сценарий подобных претензий от меня оставался всегда известным. А мне, после того как доказывалось обратное, становилось не по себе.

Оттого не удивительно, что несмотря на обилие тренировок, их высокую сложность и часто полное отсутствие хоть какой-то связи с магией, я искренне выкладывался на полную. Старался с интересом. Но всё же было непросто.

Закончив же тогда демонстрацию, Корвус остановился, заложив руки за спину и застыв на время в позе некой древней статуи мудрости. В нём со всей очевидной ясностью разворачивалась в тот миг мысль.

– Как полагаешь, зачем все эти тренировки, когда возможно обойтись заклинанием? – вдруг задал он вопрос.

Про себя я подумал: «Ну вот, теперь отдувайся за свои слова» и уже вслух сказал:

– Чтобы сберечь жизненные силы и обойтись ловкостью там, где это возможно, – сложился у меня пазл ответа из всего того, чему учил Корвус ранее.

– Отчасти, – согласился он с высказанной мыслью, и как бы раздумывая, продолжил:

– Но то не главное. Причина есть более глубинная. Она кроется в той особенности магов, пропитывавшей само их существование насквозь – стоит им потерять силы по тому или иному случаю судьбы, на время или навсегда, как они становятся бессильными и беспомощными. Почти не способными ни на что. Обычные же люди, напротив, не имея большой силы, нередко показывают чудеса выживания даже в самой критической ситуации. Они полагаются на свой ум и тело. Они осторожны. В нужной степени самокритичны. Возьми обычных наёмников, искателей заработка в войне, трудно найти кого-то, кто более способен выжить в любой, даже самой непростой ситуации. А вот маги слишком полагаются на своё могущество и часто походят на детей, получивших в свои руки незаслуженно большую игрушку.

– Но ведь колдовство – это то, что делает нас магами!

– Разве? – внимательно посмотрел на меня Корвус. – Если солдат утратит свой меч, будет ли он всё ещё солдатом? А врач, утративший свои инструменты, останется таковым?

Я промолчал, понимая, к чему всё идёт, а он продолжал:

– Колдуны и колдуньи любят обходиться только одними заклинаниями, – нотки забавы отчётливо мелькнули в его голосе. – А потом, – с пылающими огоньками иронии в глазах продолжал он, – приходят те, кто заточен на борьбу с ними, кому наплевать на магические хитрости и приёмы, те, кто в конце концов одержат верх, вступи ты с ними в схватку по привычным тебе правилам.

Наступило молчание, продлившееся несколько секунд и прерванное вопросом Корвуса:

– А что после?

Вздохнув, я дал очевидный ответ, к которому он очень любил меня подводить: