Утолив жажду и заодно умывшись, мы вернулись в комнату отдыха и расположились на диване. Мельком глянув на хронограф, я поразилась: с момента начала приема прошло менее двенадцати часов. А я чувствовала себя так, словно год пробыла на каторжных работах. А ведь еще ничего не закончилось и неизвестно, что ждет нас впереди. Но здесь, наверное, немалую роль играло то, что я так и не смогла заснуть этой ночью. Не отдохнула, вот и чувствую себя так, словно меня разобрали по запчастям, а обратно сложили неправильно. Но и спать сейчас тоже нельзя. Мало ли что, а я буду сонная и ничего не соображающая. Я вздохнула, потерла пекущие от усталости глаза и взяв со стола пульт, включила головизор. Интересно, что говорят о нас в новостях?

Спустя некоторое время я разочарованно слушала ведущую уже третьей новостной программы. Инцидент с Норой и желтоглазым обтекаемо описали, как приступ у ветерана войны с инсектами, даже запись произошедшего не стала всеобщим достоянием. Кто-то умело сгладил все острые углы. Но тогда почему я и Нора здесь? И что нас ожидает? Скорее бы уже прибыл консул! По моим прикидкам после сообщения осваита в дипмиссию, требовался максимум час для того, чтобы кто-то из сотрудников посольства прибыл в департамент. А с учетом того, что я не прибыла в условленное время на корабль, то, наверное, и того быстрее. Нашей с Норой судьбой не могли не озаботиться, не искать нас, не пытаться что-то узнать. Следовательно, вот-вот кто-то прибудет и объяснит мне, что делать и как быть. Но в своих размышлениях я предполагала, что осваит, заперший нас у себя в кабинете, сразу же сообщил в земное посольство о нашей с Норой судьбе. И даже не предполагала, что могу ошибиться.

Я не услышала, когда и как открылась входная дверь. Дочка уже задремала под монотонный бубнеж с экрана головизора, положив голову мне на колени. Да и я сама, несмотря на решение бодрствовать, уже начинала клевать носом, когда краем глаза уловила какое-то движение на пороге комнаты отдыха. Испуганно повернула голову. И оцепенела.

На пороге стоял желтоглазый. В небрежной позе, прислонившись плечом к дверной коробке и скрестив руки на груди, он смотрел таким взглядом, что у меня от ужаса горло сжалось в конвульсивном спазме. Я забыла, как нужно дышать, рука испуганно замерла на детской головенке. А он все смотрел и смотрел. И мне чудилась в желтых глазах такая ненависть, такое отвращение, словно я была коровьей лепешкой у желтоглазого на подушке. Что я ему сделала?! А главное, когда успела? Ведь вчера я его совершенно точно увидела в первый раз!

Я окинула мужчину еще одним, уже более внимательным взглядом: высокий, примерно такого же роста, как и моррионцы. Широкие плечи выдавали физическую тренированность. Черные волосы, жесткие как проволока на вид, по-военному коротко острижены. А в лице какая-то неправильность. Словно Творец, создавая это лицо, на что-то отвлекся и соединил отдельные черты неправильно. А когда спохватился и начал исправлять свою ошибку, сложить хорошо, симметрично, уже не выходило. Нет, я совершенно точно его не встречала раньше. Такого увидишь один раз, и уже никогда не забудешь. Так что же этому желтоглазому от нас с Норой надо?

— Нравлюсь? — издевательски поинтересовался желтоглазый своим хриплым, каркающе-срежещущим голосом.

У меня на коленях завозилась, просыпаясь, дочь. И я, не подумав, выпалила:

— Нет! — И сжалась в ожидании реакции.

Желтоглазый, вопреки ожиданиям, хмыкнул:

— Удручает. Тогда придется смириться… дорогая супруга!

Что?!!

Только спустя долгую минуту, в течение которой я растерянно разглядывала этого сумасшедшего, до меня дошло, что контузия не прошла бесследно для этого военного, что у него налицо расстройство психики. И вот тогда мне стало страшно. Война покалечила не только тела и планеты, она порой непоправимо искорежила психику тех, кто защищал мир. Я даже на мгновение не могу представить, какие ужасы видели наши защитники, свидетелями каких зверствам инсектов пришлось им стать. Все, кто работал, или так или иначе контактировал с бывшими военными, обязаны были пройти курсы психологической подготовки, чтобы в случае необходимости правильно отреагировать или продержаться до приезда специалистов. И я не стала исключением. Но сейчас, глядя на мощные плечи, обтянутые простой спортивной толстовкой, на бугрящиеся под мягкой тканью неимоверные, напряженные мускулы, я с ужасом осознавала, что вообще ничего из изученного не помню. Ни что говорить, ни как себя вести.