– Мне неважно, что тебя связывает с Хэйшуй. Ты – человек, который ищет правду, и я готов тебе помочь. У меня нет предубеждений на этот счёт.

– Лянь-гэ, – тихо проговорил Янь Цюлинь. – Что если я плохой человек?

– Я в этом сомневаюсь. Думаю, сейчас ты растерян и напуган, потому что запутался в себе. Может быть, ты сделал что-то, за что винишь себя. Но ты не плохой человек, потому что способен раскаиваться. Способность чувствовать и называется человечностью. Разве может такой человек быть плохим? Ты можешь оступаться, можешь совершать ошибки и в какие-то моменты действительно можешь поступать плохо, если сделать иначе невозможно. Но пока ты можешь нести ответственность за то, что делаешь, ты остаёшься собой.

– Ты помогаешь мне, но совсем ничего не знаешь обо мне. Вдруг я совершил что-то ужасное?

– Я видел много ужасных вещей и много ужасных людей. И поверь, ты не из их числа. Да и справедливости ради, ты ведь тоже обо мне мало что знаешь, – Ван Лянь улыбнулся.

– У меня такое ощущение, как будто мы давно знакомы, – сказал Янь Цюлинь. – Это странно.

– Действительно, – усмехнулся Ван Лянь.

Торговец, которого нашёл Бэй Ху, вёз на рынки Чанъаня какие-то приправы с юга. Караван у него был небольшой, но спокойно дышать рядом с ним было невозможно. Казалось, воздух пропитан десятками самых разных ароматов. Самого торговца звали Цян Цзянь. Это был грузный мужчина средних лет, невысокого роста с уже седеющей головой. У него были очень хитрые маленькие глаза и полные маслянистые губы. Цян Цзянь ехал исключительно в повозке, а если ему нужно было отлучиться куда-то, где нельзя проехать на повозке, пересаживался в паланкин. Носильщики явно изнывали от тяжести, обливаясь крупными каплями пота, пока их господин обмахивался веером в паланкине.

Цян Цзянь ехал вместе с тремя своими своими сыновьями. Старший был практически копией своего отца – такой же грузный и с такими же маленькими глазками. У него было уже четверо собственных детей от жены и наложницы, правда все они были девочками, и вся его семья тоже ехала в караване. Средний сын был высокий и худой, совсем не походящий на отца и брата. Третий был гораздо младше своих братьев, чуть полноватый и румяный. Это был юноша лет шестнадцати, правда нрав у него был прескверный. Увидев подошедших Бэй Ху и Ши Цзысюя, он внимательно смерил их взглядом, затем фыркнул, обратившись к отцу:

– И они вот будут нас охранять?!

Ши Цзысюй приподнял бровь, а Бэй Ху даже не посчитал нужным отреагировать. Тем временем юноша продолжал:

– Ты обещал настоящих мастеров! Обещал, что они меня обучат всяким приёмам, пока мы будем в пути! – он совершенно по-детски топнул ногой так, что его пухлые щёки затряслись.

– Ох, А-Юань, ну не переживай, – господин Цян попытался успокоить сына. – Эти молодые мастера тоже могут тебя чему-то обучить!

– Нет, – раздался холодный голос Бэй Ху. – Об этом уговора не было.

– Ой, да бросьте, что там сложного, – приторно засмеялся Цян Цзянь.

– Я сказал нет. Если не устраивает, ищите себе других мастеров, – Бэй Ху повернулся и пошёл прочь.

Ши Цзысюй захлопнул открытый от удивления рот, торопливо поклонился и кинулся вслед за Бэй Ху. Однако далеко они уйти не успели. Буквально через несколько шагов их догнал слуга, прося вернуться. Цян Цзянь был явно недоволен, но махнул рукой.

– Все вы мастера такие – высокомерные выскочки. Знаете прекрасно, что перед выходом не найти других сопровождающих за приемлемые деньги, вот и строите из себя невесть что. Уговор, так уговор, живее, выдвигайтесь!

Цян Юань при этом, кажется, весь уже побагровел от злости, но, видимо, отец запретил ему вмешиваться, поэтому он просто молча в стороне метал взгляды-молнии в двух юношей. Бэй Ху и Ши Цзысюй заняли свои места во главе каравана. Путь лежал через гористую местность и был довольно опасным – в горах нередко скрывались разбойники.