Щёки пышут жаром, это от водки, ступни подмерзают, потому что понизу гуляют подлые сквозняки. Раздобыть бы что-нибудь на ноги.

Световая полоска вдали коридора даёт понять, что там впереди приоткрытая дверь. Вполне кстати, в зале наверняка набито посуды немеренно. Виньен даже на бахилы согласна или на белые тапочки.

Забыв постучаться, она заваливается в приватку, здесь точно должно что-нибудь да найтись. Длинный стол, типа для игры в мафию, сукном похож на бильярдный. Под потолком что-то вроде балкона, где… ой, бля… Виньен сначала зависает, тормознуто присев на угол стола, а когда отвисает, то не с первой попытки попадает в смещённый проём (какого фига не запираются люди?) выхода.

Последние увиденные кадры чужой жизни она перематывает назад, безуспешно. Побыстрее надо бы в общий зал, чтобы точно стереть из сетчатки, как «Мулан» со спущенными штанами, имеет сзади Двуликий. Как он вообще с этим ящиком на башке что-то видит. И в какую из рож смотрел. Но раз лиц была видна сразу пара, значит, ящик сместился и тот тип скорее услышал, что в комнату кто-то вошёл, но кто вошёл, он не видел. А ту, кого он охаживал, он держал за искусственную копну, и повёрнута та была больше в профиль.

Мда… Ёнсок заглянула совершенно не вовремя. И наверняка нелепо и глупо распахнула глаза, и раззявила рот. Некстати совпало, что, когда она уставилась на Двуликого, тот прямо застыл, а потом в размашистом тыке затрясся, очевидно скоропалительно салютуя в «мультяшку». И Виньен бы с радостью, фу, с превеликой радостью забыла бы увиденное. Она приказывает себе переключить всё своё внимание и считает жёлтые катафоты под ногами и силится не вспоминать то, что само перед глазами встаёт и встаёт. Самое стрёмное, что одна из личин в самый, вот прям в тот самый судорожный момент, казалось, была устремлена прямо на так некстати ворвавшуюся Ёнсок.

Вив ускоряет шаг. Не коридор, а непроглядная тьма без конца и начала. Она когда-нибудь кончится?

И когда нет больше сил находиться в пугающем мраке, раскрываются створки в паноптикум, и музыкальные биты ударяют в извилины, кружится голова. Амбре парфюма ударяет в рецепторы, будто гнилостные охапки цветов, наваленные над копошащейся кучей. Зомборитм заражает. Ёнсок, как укушенная, бросается в крупномасштабную пандемию, где пары алкоголя оседают туманно на задымлённых вспышках лучей. В отрыв, так в отрыв. Зачем Виньен явилась в неистово разогретый «Cakeshop», с тем она и уйдёт.

Но сначала – в бар.

Членство предполагает ежегодные взносы, а взносы подразумевают те плюшки, которыми уважаемый член не должен греть голову. Смехотворная зарплата капнет на счёт только завтра (если мать не заблокирует карту). Но сейчас-то Ёнсок в стенах клуба известного на всей планете. Ёнсок прошла фейсконтроль, а это значит ей можно расслабиться и не думать, на какие шиши напиваться и чем доказывать возраст, позволяющий принимать всё, что это место предложит. Ёнсок взрослая и она внутри обиталища избранных, наконец-то о никчёмной Ли сполна позаботятся.

Крайне удачно с барной треноги развеивается привидение, красноречиво убеждая побыстрее занять его место. Протиснувшись между окровавленными медсёстрами (у одной под бриллиантовой нитью перерезано горло, у второй вдоль предплечья профессиональный и качественный селфхарм), Виньен машет бармену ладошками, типа «крылышками», указывает на витрину с разных форм бутылочками абсента и выставляет победный знак, жестом в два пальца.

Вжившаяся в образ Эла Ёнсок, забирается с ногами на мягкую и после чьего-то зада тёплую сидушку. Чем ты выше, тем удобнее решать сложные задачи. Когда ты на высоте, ты больше не лицом к лицу с проблемой, ты над ней. А сегодня Ёнсок предстоит разрешить серьёзную трудность, найти себе хоть кого-нибудь. У других такое легко получается. А она, как только оказывается один на один с кем-то чужим в закрытом пространстве, так начинает паниковать. Надо выпить. У других под градусом смелость срабатывает, и у Вив тоже когда-нибудь должно получиться.