Девушка делает шаг вперед, глядя ему в глаза, и расплывается в улыбке.

– Я Диана, – объявляет она и кивает на сестру. – А вот Дарси.

– А… – Жюльен заходится кашлем. – Поэтому я тебя не узнал!

Жюльен тоже порой над собой смеется. Он не отчаивается, даже когда поражение очевидно. Впрочем, сегодня он одержал победу: Диана (или все-таки Дарси? Если честно, я и сам не особо их различаю) протягивает ему руку для поцелуя.

Жюльен подходит к нам с Дре и, заговорщически склонив голову, говорит:

– Чувствуете, парни? – Он вскидывает подбородок и делает глубокий вдох. – Аромат Придворного бала уже витает в воздухе!

И он прав. Почти все девчонки во дворе сегодня нарядились. Выбрали лучшие платья, разоделись, как только могли, и, честно сказать, я совсем не против. Даже Рашель – и у той на шее кулон, которого я у нее прежде не видел. Наверное, дедушкин подарок. Не пойму только, зачем ей все эти старания. Она станет Цветком Бельгард, даже если мешок на себя наденет. Бриллианты ей ни к чему. Ах да, кстати.

– У меня есть для тебя кое-что, – шепчу я Рашель, но она снова отстраняется и смотрит на меня с раздражением. Точно такое же выражение лица у нее было, когда я пригласил ее в Сен-Клер посмотреть новый печатный станок. Ожерелье, которое я ей купил, без бриллиантов, но оно от Де ла Круа, так что точно поднимет ей настроение.

Рашель хмурится:

– Бо, сперва нам надо кое о чем поговорить.

Ну понятно. Сейчас мне начнут читать нотации из-за вчерашнего. Мне вдруг становится смешно – до чего же у нее серьезный тон! Хотя где Рашель, а где серьезность!

– Что случилось?

Она накручивает локон на палец. На нем тоже бриллианты, которых я раньше не видел.

– Так дальше не может продолжаться.

– Что-что?

– Я про нас с тобой. Мы зашли в тупик. Разве ты этого не чувствуешь?

Все разом притихли – хотя, может, у меня просто воображение разыгралось. Дре и Лола тоже отклеились друг от друга и наконец задышали. Даже Жюльен – и тот отстал от бедных девочек со своими комплиментами. Теперь все как один пялятся на меня. Я прячу коробочку от Де ла Круа в карман. Она что, шутит?

– Прости, о чем это ты?

Рашель невозмутимо скрещивает на груди руки.

– Нам было хорошо вместе. Но каждому пришло время пойти своей дорогой. Ты же понимаешь, да?

Потрясенно замолкаю. Смотрю на Дре – но тот лишь разводит руками. Голова Лолы покоится у него на плече. Неужели они обо всем знали?

А вот Рашель дара речи не потеряла.

– Полно тебе, Бо, – продолжает она. – Все равно до свадьбы дело никогда бы не дошло.

Свадьба?! Ни за что на свете! Страшнее и не придумаешь. И все же. Я столько времени ей посвятил! И для чего?

– Ты нарочно сцену на глазах у всех закатываешь?

Рашель вздыхает:

– Неужели тебе бы хотелось, чтобы это все продолжалось, а, Бо?

Меня накрывает паника. Значит, ответ – да.

Мы наконец остались наедине у фонтана, где обычно прогуливали уроки. Без публики Рашель, кажется, немного успокоилась. А дело ведь вовсе не в том, что я так хочу с ней быть. Она надменная, дерзкая, и в ней есть что-то отталкивающее. Но она носит фамилию Ле Блан! Ее семья – венец парижского общества. Да что там парижского! Этот род известен во всей Франции! Вот почему я смеюсь над дурацкими шутками ее отца и делаю вид, будто очарован ее мамашей. Если ты с Рашель, не приходится объяснять, что ты незаконнорожденный и что твое существование скрывали много лет, – до тех пор, пока не умерла любовница отца. Сплетни о тебе утихают – во всяком случае, в твоем присутствии. Пока держишь Рашель под руку, никого не заботит, что ты белая ворона среди всех этих знатных богачей. Всем плевать, что ты и Бельгардом-то можешь зваться только с натяжкой.