– Это… шикарный подарок, папа, – восхищаюсь я. – Спасибо.

Я благодарю его, потому что истинных чувств открыть никогда не смогу. Отец безумно увлечен своей работой. Я редко его вижу, и мне даже кажется, что она для него важнее меня. Так что, если я не продолжу семейное дело и пойду наперекор его воле, уж не знаю, что будет. Может, меня выдворят из семьи.

Он с гордостью смотрит на меня.

– Носи с удовольствием, сын. Скоро пойдем к маркизу и закажем тебе костюм, чтобы в конторе ты смотрелся достойно.

Он крепко сжимает мое плечо – привык показывать любовь именно так – и выходит из комнаты.

Я разглядываю запонки. Смотреться в конторе достойно… Да пошла она к черту, эта контора. Не хочу я радоваться возможности заночевать в собственной спальне, мне такая жизнь не по нраву.

Закрываю за ним дверь и опять иду рыться в шкафу, только на этот раз уже знаю, где искать то, что мне нужно.

Я вытаскиваю маленький печатный станок – одну из немногих вещей, доставшихся мне от матери, – и начинаю выкладывать буквы в нужной последовательности. Пусть я не так много знаю об Эви Клеман, но имя ее напишу без ошибки.

Расположив все буквы, решаю, что моему шедевру нужно официальное название. Оглядываю комнату в поисках вдохновения… и натыкаюсь взглядом на кривой уголок сердечка со Дня святого Валентина, которое по-прежнему торчит из моей старой школьной тетради.

Снова выкладываю буквы. Потом делаю шаг назад, чтобы полюбоваться.

«БУМАЖНЫЕ СЕРДЦА»

Идеально. Думаю, сработает.

После урока музыки Джозефина ждет меня в холле, прижимая к груди какой-то лист бумаги.

– Нам надо поговорить, – сообщает она и, схватив меня за запястье, уводит в сторону.

Могу предположить, что Мия Бельгард поздоровалась с Джо или посмотрела на нее, и теперь подруга анализирует каждую миллисекунду этого события.

– Ладно, но давай выйдем на воздух. – Я протискиваюсь сквозь группу младшеклашек, сгрудившихся посреди холла. Они хихикают при виде нас – впрочем, эти девчонки вообще всегда хихикают. – В классе месье Симона пахнет конюшней!

– Эви… Думаю, сперва тебе лучше взглянуть сюда… – запинаясь, произносит подруга.

Я открываю дверь во двор и глубоко вдыхаю. О-о-о… Ни малейшего дуновения ветерка, солнце так и палит, пышные облака медленно плывут по небу… Но это лучше, чем в душном классе у месье Симона!

– Да что там такое? – спрашиваю я, подставив лицо солнцу.

Не успевает Джо ответить, как Грейс, главная сплетница школы, приближается к нам.

– Слышала тут новости, Эви, – говорит она. – Непременно расскажи мне потом, как тебе удалось это все провернуть!

Резко оборачиваюсь к подруге:

– О чем это она?

Кто-то кричит из толпы:

– Вперед, Эви! Мой голос за тебя!

Я озираюсь и с изумлением понимаю, что все во дворе пялятся на меня, а если кто и не смотрит, так это потому, что внимательно читает какой-то листок.

– Да что происходит? – допытываюсь я у Джо.

Она переворачивает лист, который до этого прижимала к груди. Сверху неровными, слегка покосившимися буквами написано: «Бумажные сердца. Парижская газета».

– Вот о чем я хотела с тобой поговорить, – уточняет подруга.

– Что это? Дай посмотреть! – вырываю лист у нее из рук.

Это что-то вроде школьной газеты. Сначала – краткая сводка новостей. Разумеется, там упоминается Рашель: ей пророчат блестящее будущее с бароном Бретонским, делают комплименты их паре и сулят скорую свадьбу. Еще несколько предложений посвящены новому учителю астрономии, а дальше идет короткое расписание ближайших мероприятий. Продолжаю внимательно читать. Тратить много времени не приходится: Джо энергично тычет пальцем в нужное место.