Ссадаши почувствовал, что не только поверит. Он почувствовал, что уже знает ответ.

Шаш остановился на лестничной площадке, обозревая широкий и извилистый земляной след. За его спиной нарастало хихиканье Лаодонии. Наги, стоящие у стен, смиренно пялились в пол: так проще было скрывать веселье.

– Дедушка Вааш? – наагасах обратил взор на высокого серохвостого нага с коротким ёжиком серебристых волос.

– И он тоже, – Жа̀ший, наверное, был единственным, кто смог сохранить искреннюю серьёзность.

– И дедушка Дел, – Шаш не спрашивал.

Послы, Тёмные бы их побрали! Треть жизни прожили, а всё туда же. Вандалы!

– И он тоже.

Шаш удивлённо вскинул брови.

– А ещё кто? Дяди с ними не было.

– Княжич Лесавий.

Вот это уже интересно.

Шаш осторожно обогнул извилистый след, не желая пачкать хвост, и направился по земляной «тропе» в сторону покоев Делилониса. Стучаться не пришлось. Запор уже кто-то выломал – Шаш подозревал, что сам хозяин комнаты или его гости. Толкнув дверь, наагасах неторопливо заполз внутрь и глубоко вздохнул.

Картина открылась почти идеалистическая.

Гостиную наполнял храп могучего Вааша, который спал, раскинувшись на полу под распахнутым окном. На его животе чернел отпечаток большой кошачьей лапы. У противоположной стены, обвившись хвостом вокруг кошки, безмятежно посапывал Делилонис. Рядом из кучи подушек торчали чьи-то босые ноги. И полчища порожних бутылок блестели на полу. Запах стоял такой, что голова кружилась.

Шаш пихнул хвостом сперва Дела, потом дотянулся и до Вааша. Те даже не пошевелились, только кошка недовольно заворочалась.

– Их теперь не добудишься, – протянул Жаший.

– Лаодония, будь добра, – Шаш просительно посмотрел на жену.

Та смущённо оглянулась на дверь, но всё же открыла рот и не очень внятно запричитала:

– Помогите, спасите, умоляю! Мне так страшно…

Первым зашевелился Вааш. Перекатившись набок, он, не открывая глаз, нащупал бутылку и кое-как приподнял веки. Некоторое время он тупо смотрел на Шаша, видимо, не узнавая его. Когда заворочался Дел, Вааш перевёл взгляд на него, и вот тут на лице наагалея проступило узнавание. Ну как же можно забыть верного собу… соратника! Делилонис с протяжным стоном выпутался из кошачьих лап, сел и, держась обеими руками за всклоченную голову (ощущения были такие, словно она сейчас отвалится), взглянул на внука. И застонал ещё сильнее. Ваашевской стойкости к вину у наагариша не было, и похмелье оказалось ужасным. Хотя какую стойкость нужно иметь, чтобы выпить столько? Шаш ещё раз окинул взглядом полчища пустых бутылок и заподозрил, что пьяные вандалы поливали вином цветы.

В последнюю очередь посыпались подушки, задёргались босые ноги, и над коленками появилась лохматая рыжая голова. В мутном взгляде княжича отчётливо плескалось вино.

Шаш упёрся взглядом в Делилониса, как в наиболее трезвого.

– Дедушка, вы что творите? – в мягком голосе морем разлилась укоризна.

– А шо мы творим? – Вааш хлопнул глазами и осмотрелся. Протрезветь он ещё не успел.

– Мы просто немного выпили, – с трудом выдавил Дел. С каждой секундой бодрствования умереть хотелось всё сильнее. Боги, они же хотели выпить по паре бутылок вина, поболтать и расползтись спать. От бутылочного блеска невыносимо болели глаза.

– Вы ограбили императорский погреб, – не согласился с ним Шаш. – И вынесли оттуда три ящика коллекционного вина сто двадцатилетней выдержки.

– А закуска? – осоловело спросил Вааш, явно не сообразив, что их обвиняют.

– Закусывали вы, видимо, цветами, – Шаш кивнул на охапку поникших цветов в углу, выдернутых прямо с клумбы вместе с корнями. Судя по состоянию корней, ими и закусывали.