– Значит, надо было уничтожить! – жестко сказала Пат.

– Но тогда мы нарушили бы закон, ведь на нас не нападали все вместе единомоментно, а среди землян могли оказаться не только военные. И тогда Силы покинули бы нас.

Патрисия вдруг вспомнила Артура и промолчала.

– И тогда мы ушли, – продолжал Стар. – То есть ушли отец и другие, и многие женщины и дети.

– По своей воле оставить свой дом… отдать всю планету, и кому?.. – сетовала Пат.

– Да. Но мы сохранили свой Дар. Если бы мы использовали его для насилия, он превратился бы в гамес.

Патрисия на какое-то время умолкла, так что парень даже спросил, не заснула ли она. Философские споры со Старом сильно выматывали. Скорее бы уж он сбежал!

Она никогда не задумывалась о подобных вещах. Вот и сейчас, хоть и раздражалась, но хорошо понимала: то, как мыслят иляне – это не наивность, а, наоборот, мудрость, что ли… Так взрослый обращается с младенцем, который царапается и кусается. Малыша надо остановить, но нельзя сделать ему по-настоящему больно.

А с другой стороны, если это тупое чужое дитя выталкивает к примеру, из селиплана? Тогда что? А тогда – получается настоящее самопожертвование, но ради кого? Не ради ребенка ведь на самом-то деле, а ради врага, который ведет себя не по-взрослому.

– Но вы… те, кто в горах… если вы там не выживете… если земляне найдут способ до вас добраться – а они найдут! – никого из вас больше не останется.

– Патрисия, но мы же еще не погибли, а только ушли в горы. Мы растим ствол из корня, а не корень из веток. Это будущее, о котором ты говоришь, еще не наступило, и, возможно, никогда не наступит. Как же оно может влиять на наши решения?

– А если оно наступит?

– Тогда илле примут решение, стоит ли сохранять себе жизнь такой ценой.

– Но… разве жизнь – это не благо, которое надо защищать любой ценой?

– Жизнь, несомненно, благо. Но не абсолютное. Любая вещь берется и сравнивается с другой, только тогда будет видна ее истинная ценность. Жизнь это благо, но есть благо важнее и ценнее. Если жизнь сравнивается с ним – то ею приходится пожертвовать.

– И что, так рассуждают все? Или это только твои мысли?

– Мое дерево росло отдельно от других деревьев, и я не знаю, куда тянутся их ветви. Это ветви моего ствола, но я думаю, мой отец ответил бы так же. За остальных я говорить не берусь.

– Но подумай сам: ведь вы хранители своей силы и этих вот знаний, а они уйдут вместе с вами, это благо пропадет навсегда.

– Ничего не умирает, Патрисия. Есть простые законы, которые ты, наверное, знаешь. Любая энергия превращается во что-то. Чем выше и лучше были наши силы и знания, тем выше и лучше будет то, во что они преобразуются. Но, конечно, – грустно добавил он, – если бы можно было плыть по реке жизни, не изменяя Силам, это было бы настоящим благом. Однако мы его лишены. И все же я надеюсь, что воды вынесут нас к новому благу, иначе зачем бы они текли…

– Все, хватит! – взмолилась Патрисия. – Оставь свои воды… реки и ветки! Дай мне подумать.

Надо просто найти практический выход, повторяла она себе. Некоторое время оба молчали.

– Если ты поможешь мне бежать, – неожиданно услышала она у себя в голове, – они тебе отомстят?

«Наконец-то дошло!» – хотела съязвить она, но не стала. За ее жизнь уже и сейчас не дать и монетки – той самой, которую показывал Леон.

Хотя – не совсем так. Если бы Стар согласился отдать Дар – то да, лишние свидетели будут не нужны, дело-то уникальное. А вот если парень откажется, его просто убьют и забудут. И тогда… тогда у нее появляются шансы. И Семен за нее похлопочет, все-таки не чужая, он у них там не последний человек… да и тайна уже потеряет смысл, подумаешь, кто-то получит всего лишь гамес, таких на Илии пруд пруди. В какую-то долю секунды у нее мелькнула мысль, что можно еще передумать, ведь она действительно не знает, как помочь ему сбежать.