Но вместо ответа Кирилл задал вопрос:

– Кто же додумался заменить барабан?

– Пока никто.

Кирилл радостно улыбнулся.

– Что же ты улыбаешься?

– Так, ничего, – Кирилл покраснел и проворно засунул в карман записную книжку. – Домой вместе идем?

– Нет. У нас сегодня собрание ячейки. Если хочешь, вечером съездим в город, в кино. Поедешь? – предложила Ольга.

– Хорошо, – согласился Кирилл.

Поселок уже проснулся, когда Ранцев после ночной смены вышел с завода. Некоторые дома еще слепыми окнами провожали людской поток из заводских ворот.

Да, сегодня на шихтовом кране особенно екнуло сердце Кирилла. Перед глазами и сейчас стоит шихтовый магнитный кран. И он, Кирилл, возится с барабаном.

На Совнаркомовской улице под самым ухом автомобиль гавкнул рожком. Кирилл едва успел отскочить, а шофер, выругавшись и сверкнув очками, промчался дальше.

Оказывается, разговоры с самим собой на улице имеют некоторые неудобства: Кирилл сегодня прошел мимо своей собственной калитки, не заметив ее; пришлось возвратиться назад. Вот она, его калитка.

Черный Волчок, точно веником, поднимает пыль пушистым хвостом. Тетка уже ушла на работу. Кирилл нашел в условленном месте ключ и отпер дверь, умывшись, сел обедать.

Проглатывая вареники с творогом, он продолжал разговаривать сам с собой, а сибирский кот и черный Волчок сидели на полу и внимательно следили за рукой Кирилла, в которой на вилке висел вареник.

– Черт, мы еще покажем! – крикнул Ранцев и, вскочив со стула, начал быстро ходить по комнате. Ему показалось, что он уже близок к разрешению гнетущей его задачи. Волчок радостно взвизгнул.

– Правда, Волчок?

Собака замахала хвостом и опять взвизгнула, проглотив слюну.

– На, ешь!

Но брошенный вареник схватил кот. Волчок знал, как остры когти у его товарища, и не полез драться. Он только протестующе зарычал. Кирилл бросил второй вареник. Собака в один момент проглотила его, облизываясь, подняла глаза с просьбой: «Нельзя ли еще?»

Окончив завтрак, Кирилл забрался в свой угол. В нем стояли койка и столик. Разложив на столе разобранный будильник, проволоку, замысловатые модели, Кирилл начал ножницами кроить консервные банки, выстругивать деревянные колеса. Но сегодня, как и всегда, лишь только дело подходило к концу, возбуждение быстро падало. Недовольные брови сходились на переносице, а неудачная модель летела в угол.

– Не пойдет и эта, – шепотом проговорил Кирилл и долго безразлично смотрел на брошенную модель, не видя ее. Пятерни погрузились в красные волосы. Голова опустилась на стол и долго лежала без движения. «Не выдумаешь, не выдумаешь. Мозги поточи!»

Но через несколько минут блеснула новая комбинация и совсем неожиданная. И опять, как всегда, зашагал Кирилл в угол, поднял брошенную модель и принялся за работу. А через полчаса модель опять летела в угол.

Быстро пробежал день, незаметно, а модель не была еще сконструирована, все чего-то не хватало.

Кирилл, сам того не замечая, кружился по комнате, когда тетка вернулась с работы.

– Неужели четыре часа? – спросил он.

– А ты думал? Ты что так рано встал?

– Не спится.

– Не заболел ли? – Лицо тетки сделалось ласковым.

– Нет, – ответил он и, засмеявшись, добавил: – Так, что-то нездоровится.

Тетка, не раздеваясь, загремела ведрами.

– Я схожу сам.

Внизу колодца – маленький квадрат воды. Кажется, что там не вода, а масло, черное, лоснящееся. К колодцу приделали ворот из обрезка бревна. Поворачивая железную ручку, Кирилл любовался, как веревка ровными рядами, точно нитка на шпульке, ложилась на ворот.

Подняв второе ведро до половины сруба, Кирилл остановился. Его лицо расцвело, как заря. Радость забила фонтаном. Можно было подумать, что он увидел не ведро с водой, а ведро с драгоценностями. Потом ворот закружился быстро-быстро. Ведро, раскачиваясь, билось о стены сруба. Но Кириллу теперь до этого не было дела. Расплескивая на ходу воду, он бежал домой.