– Роб не так уж и плох, – брат примирительно вскинул ладони. – Это действительно его призвание. Он талант. Никто не находит такой контакт с животными, как он. И никто не владеет кузнечным молотом так, как он. Но сюда я его не пущу. Стекло и плоть – это не металл, – он обвёл рукой небольшое помещение, заставленное склянками, баночками и мешочками.

Я согласно кивнула. Повисла пауза, прежде чем я спросила:

– Как наш гость?

Я боялась услышать, что ему стало хуже.

– О, отлично, – Лиан энергично закивал. – На нём всё заживает как на собаке, – он помолчал и задумчиво добавил. – Или Мэг и правда создаёт волшебные мази.

– Нам бы пригодилось второе, – я прищурилась. – Можно его увидеть?

– Да, наверное. Но он уже ушел.

– Что?

– Дэйв отвёл его в церковь.

Холодный каменный кулак, сдавивший на секунду моё сердце, ослабил хватку.

– Тогда пойду туда.

– Лучия, – Лиан вздохнул. – Если ты хочешь узнать что-то про… ну ты сама знаешь…он ничего толком не помнит. И не понимает наш язык. Лишь отдельные слова. Возможно, он отходит от шока.

– Возможно, он расскажет мне больше, чем тебе, – я пожала плечами.

Лиан ещё раз тяжело вздохнул, но в этот раз согласился:

– Возможно, ты права.

Энди доковылял до алтаря и сел на ближайшую к нему скамейку. Он медленно поднял глаза, изучая вырезанное из тёмного дерева распятие. Когда его взгляд наконец остановился на терновом венке, впивающемся шипами в лоб распятого Иисуса, он закрыл глаза. Он пытался молиться, но слова не шли в голову. Тогда он снова открыл глаза и раздражённо посмотрел в сторону. До страданий Иисуса ему было далеко, но сжирающее чувство беспомощности было куда сильнее физической боли. Все раны заживут, даже такие. К тому же, Мэг творит настоящие чудеса с этими травами и настройками. Он уже боялся, что его будет рвать кровью вечно. Даже примерзкий вкус металла, комом стоявший в его горле, почти исчез. Если бы он ещё знал, что ему делать…

Энди поставил локти на колени и уронил голову на руки, прикрыв глаза.

Ещё никогда в жизни он так сильно не хотел увидеть Смита.

За спиной послышался скрип двери. Он выпрямился и обернулся. Сердце забилось сильнее, но ему вдруг стало спокойно. Страх отступил на второй план. Пока Лана здесь, у него есть надежда. Они вдвоём обязательно что-нибудь придумают, когда она всё вспомнит. Если это, конечно, его Лана. Те царапины на руке. Это определенно она.

Девушка остановилась в дверях. Яркое садящиеся солнце за её спиной, казалось, просвечивало её тело насквозь, превращая в призрака. Волосы на ее голове словно пылали огнём в его лучах. Она прикрыла за собой створку, вновь погружая зал в полумрак. На её лице появилась улыбка.

Энди поднялся. Держась за спинку скамьи, он неторопливо прошел к проходу. Он представлял, как Лана бежит к нему, бросается на шею. Как говорит на знакомом английском, что всё вспомнила, что это она, а не какая-то Лучия. Как она осыпает его поцелуями и говорит, наконец, что любит. Голова вдруг закружилась от волнения и он пошатнулся.

Девушка подбежала к нему, придержав за талию. Он посмотрел на неё и встретился с встревоженным взглядом её изумрудных глаз.

– Вы ещё слабы, вам нужно набираться сил, – быстро заговорила она с упрёком в голосе.

Он ни черта не понял.

– Удалось поговорить с чужаком? – Молли обошла стол, методично зажигая свечу за свечой. Она была одета во всё чёрное. Если бы я не знала её, то решила бы, что она вдова. Но Молли отнюдь не оплакивала почившего супруга. Мужчины в деревне её боялись, а женщины сторонились. Зато женщины звали её на помощь в самый важный момент их жизни – рождение ребёнка. Я переживала за Молли. Если до нас и дотянется кровавая рука инквизиции, то дом Молли – это первый дом, на который укажут жители.