– Что здесь произошло? – прошептал Алексей, но ответа не последовало.

Иван приказал осмотреть бункер. Внутри они нашли ещё больше тел, а также странное оборудование – колбы с тёмной жидкостью, исписанные стены и.… яму. Она была глубокой, почти бездонной, и из неё исходил слабый свет. Но что самое странное – вокруг ямы были следы. Огромные, когтистые, словно оставленные чем-то, что вылезло из-под земли.

«– Мы должны уйти», – сказал Алексей, его голос дрожал. – Здесь что-то не так. Это место… оно проклято.

Но Иван не слушал. Он подошёл к краю ямы и заглянул вниз. В тот же момент земля под ним дрогнула. Из глубины ямы раздался низкий, рокочущий звук, и свет стал ярче. Иван отступил, но было уже поздно.

Из ямы вылезло… что-то. Оно было огромным, с телом, покрытым чешуёй, и длинными, изогнутыми когтями. Его глаза горели, как угли, а из пасти капала чёрная жидкость. Но самое страшное было в том, что оно казалось… живым. Не просто животным, а чем-то древним, разумным.

– Стреляйте! – закричал Иван, но пули, казалось, не причиняли твари вреда. Она двигалась с неестественной скоростью, её когти рассекали воздух, как ножи. Один за другим партизаны падали, их крики заглушались рёвом чудовища.

Алексей, единственный, кто остался в живых, бросился бежать. Он бежал через лес, спотыкаясь о корни и ветви, но тварь была уже рядом. Он чувствовал её дыхание на своей шее, слышал, как её когти царапают землю. В отчаянии он упал на колени и закричал:

– Почему?! Почему ты делаешь это?!

Тварь остановилась. Её глаза, горящие, как адское пламя, смотрели на него. И вдруг он услышал голос. Низкий, гулкий, как эхо из глубины земли.

– Вы пролили слишком много крови. Вы разорвали землю, и теперь она отвечает. Мы – её дети. Мы – её месть.

Алексей не успел ничего ответить. Когти вонзились в его тело, и последнее, что он увидел, было небо, затянутое чёрными тучами.

На следующий день отряд советских солдат нашёл поляну. Они увидели разрушенный бункер, горы тел и.… яму. Она была пуста, но вокруг неё были следы. Огромные, когтистые. Командир отряда, осмотрев место, приказал отступить.

«– Здесь что-то не так», – сказал он. – Это место… оно проклято.

И он был прав. Земля больше не прощала. Она пробудила своих детей, и они вышли на поверхность, чтобы отомстить. Война породила монстров, и теперь они шли за своей добычей. Леса, поля, города – нигде не было спасения. Природа больше не молчала. Она ответила.

Город, носивший имя Геенна, дышал испарениями гниющей плоти. Его улицы, изъеденные язвами времени, змеились меж домов с облупленными фасадами, где тени шептались о грехах, слишком старых, чтобы их простить. Здесь, в сердце этого некрополя для живых, обитал Сайлас Лейн – художник, чьи холсты корчились от образов, вырванных из снов прокаженных. Его краски замешивались на крови и пепле, а кисти, словно щупальца, вытягивали из тьмы лики тех, кто давно перестал быть человеком.

Но в ту ночь, когда луна висела над Геенной, как вырванный глаз, в его мастерскую вошла Лена. Ее кожа отливала мертвенным перламутром, волосы – сплетение ночи и дыма – струились по плечам, будто живые. В ее зрачках танцевали отражения костров, которых не существовало, а губы, алые, как рана, шептали обещания, от которых стыла кровь. Она была воплощением Мальтаса – демона, чье имя выжигало страницы древних гримуаров. Но Сайлас не испугался. Он узнал в ней родственную душу: ту, что жаждала растерзать границу между болью и экстазом.