Совершенно спокойный марш без обстрелов и засад. Встающее все выше сентябрьское солнце в почти безоблачном небе, темнеющие убранные поля по обе стороны от шоссе, редкие лесочки и рощицы вблизи или вдали, сады и непривычно ухоженные села. Небольшой городишко Торчин. Это вам не село: тут и улицы мощеные булыжником и щебнем и дома больше чем одноэтажные. Пулеметный дозор, как и было условлено, подождал основные силы у въезда. Уменьшили интервалы между машинами и осторожно зашли в еще мирно живший тыловой (для германского нашествия) город.
Военные не встречались, но полицейских видели. Двое в темно-синей форме просто стояли на тротуаре и спокойно смотрели на проходящую чужую армейскую колонну. Не убегали, но и не приветствовали. Некоторые из жителей, как и в Луцке, улыбались и приветливо махали руками. Но их, как и в Луцке, было меньшинство. Разведывать обстановку в Торчине им не поручалось, порядок наводить – тоже. Их дело, по возможности без боя, дойти засветло до Владимира-Волынского.
Полдень. Пора сделать привал: дозаправить технику (отряду был придан бензозаправщик) и покормить личный состав. В чистом поле капитан Проценко располагаться не захотел (днем солнце палило еще по-летнему) и велел головному дозору остановиться и подождать отряд в небольшом лесочке, который он заранее приметил на карте. Удобнее было бы сделать привал на улицах Торчина, но капитан решил перестраховаться. В тесной городской застройке, по его мнению, на них было бы удобно напасть. Зачем рисковать?
Вошли в намеченный лесок, деревья теснились с двух сторон от шоссе метрах в десяти-пятнадцати, но тени практически не давали: солнце заползло по небосклону почти в зенит. Приблизились к уже остановившимся пулеметным броневикам и уплотнили колонну почти впритык, оставив буквально по метру-двум между машинами. Привал. Капитан разрешил личному составу, не занятому дозаправкой транспорта, оправиться и пообедать под деревьями, не отходя далеко от дороги. Водители остались при машинах: и для дозаправки, и для охраны. Лейтенант Иванов, обладая определенной автономией в отряде, велел своим экипажам от броневиков не отлучаться. Отходить – размяться и оправиться – можно лишь по одному человеку от экипажа. И еще один обязательно дежурит в открытом люке башни, вертя головой по сторонам. Территория все-таки чужая, неразведанная. Мало ли, вдруг еще, какой пан майор напасть задумает.
Пехотинцы же обрадовались привалу и разбрелись вправо вдоль колонны в слабенькую тень под деревья. Походной кухни в колонне не было; красноармейцы составили винтовки в козлы, запалили из собранного хвороста небольшие костерки и принялись кипятить в котелках чай и разогревать жестяные банки с мясными и рыбными консервами. Обед. Бензозаправщик, ехавший в конце колонны после артиллеристов, вначале занялся заправкой арьергардных броневиков. Когда он приступил к заправке второй машины, сзади, из-за правой кромки леса, тихо появились верхоконные поляки в касках и двинулись к советской колонне между неглубоким пологим кюветом и деревьями. По четыре в ряд. Молча. Слегка привставая на стременах под лошадиный шаг. Приближаясь, ускорились. Перешли на рысь. И все молча. По команде достали из-под левых бедер сверкнувшие на солнце сабли. Понеслись. В первые мгновения никто по ним не стрелял.
Многие красноармейцы их появление вообще не заметили, а кто увидел, по неопытности не понял опасности. Никто не то, что не стрелял, даже не убегал. Как кролики перед удавами. Поляки атаковали не только вдоль шоссе справа – более редкой рассеянной лавой они обрушились на колонну из-за деревьев слева. Эти сабли не обнажали – пан ротмистр им заранее приказал вначале действовать ручными гранатами и пистолетами.