– Всё шутишь? Спасибо, дед Никола! А то, сам понимаешь, неудобно перед ребятами.

– Всё я понимаю! Ещё в дорогу бутылочку возьмёшь, для Митрича. И ещё, пока я трезвый, совет дам! У Митрича долго не задерживайся!

– А что?

– Слаб он на это дело, – дед Никола щёлкнул пальцем себе под горло. – Лучше бабу тебе найди. Какую-никакую, пусть без «хлюзды», но работящую!

– Митрич просил, чтобы я прописался у него.

– Пропишись!

– Как думаешь, зачем ему это?

– У их там свои правила, – сказал дед Никола. – Излишки площади какие или ещё что, – вдруг дед Никола поднялся во весь рост. – А ты что подумал? От Митрича пакости ждёшь?!

– Да не сверкай так глазами! В мыслях не держу! Просто, интересно. Люди жилы рвут за московскую прописку, а тут предлагает на блюдечке!

– Это у него в крови, дипломатия! Они, писатели, народ странноватый.

– Так он, в самом деле, писатель?

– Конечно! А ты думал, они все с бородами и рубахами навыпуск, как у Толстого? Не смеши!

– А про что пишет?

– Да хрен его разберёшь, галиматью какую-нибудь! Что он может путного написать? Скукоту да муть всякую – для избранных читателей. Тебе не будет интересно, точно!

Дед Никола перешёл к делу: когда и где лучше собраться, что сообразить на закусь, чтобы дёшево и со вкусом. Дед предложил свою квартиру. Егор отказался, у него тоже есть жилплощадь, пока в Москве не прописан. Разговор зашёл о жилплощади. Как быть с этой квартирой?

– Жена с детьми прописаны? – спросил дед Никола.

– Конечно.

– Подашь заявление в домоуправление, что никто в квартире не живёт, и делу конец! Платить не заставят. Правда, через полгода отберут.

– Спасибо, утешил!

– Тогда без заявления, платишь каждый месяц! – предложил дед Никола и, подумав, добавил: – Опять же, соседи стуканут. Мол, никто не проживает. Для проформы поищут тебя и супругу, а потом заселят пустующую жилплощадь.

– Так и так отберут!

– Тогда сделай так. Перепиши квартиру на меня. Всего и делов-то!

– Это как?

– Что не понятного? Запишешь меня в ордер. Придут из ЖЭКа проверять, а я-то тут! Этажом выше. Моя квартира, и я смотрю за ней!

– Без согласия жены не получится.

– Получи согласие! Объясни ей, так и так. Мол, останемся без квартиры.

– А если она не захочет прописать тебя?

– Сделай, чтобы захотела! Иначе без ничего останешься! Или квартирантов впустит, или по суду разделит, а ты знать не узнаешь! ЖЭК заселит своих людей – не выгонишь!

– Думаешь, она так может?

– Она всё сможет! Думаешь, одна там сидит, детишек охраняет? Да уже под юбкой пригрела кого!

– Вряд ли.

– А если меня пропишешь, а сам выпишешься – я займу твоё место, понял?

– А когда вернусь, ты отдашь мне мои квадраты, так?

– Во! – дед Никола сложил кукиш. – Не квадраты, а всю квартиру!

– Не дашь разменять? И судиться она с чужим человеком не сможет!

– Вот же, голова! Дом Советов! Недаром ты в медакадемию прорвался! – от души похвалил Егора дед Никола.

К этой теме они не возвращались.

Вечером Егор собрал товарищей по работе. Мужики отметили его отходную, нажелали всего-всего и ещё с коробом!

Посидели неплохо. Утром болела голова. Егор отлежался по примеру Митрича, а вечерком засобирался к тёще. Разговор предстоял нелёгкий и неприятный, но вынужденный. Егор прокрутил в голове возможные протесты жены и не нашёл их логичными.

Егор решил отправиться в путь утренней электричкой. Не смотря на конец августа, жара ещё не ушла – в автобусе душно. Да и покурить нельзя.

Егор прошёлся по квартире. В три годика его привезли сюда, тогда отцу дали двухкомнатную. Вот тут он спал в детстве, включал по ночам свет, и ничего ему за это не было. В этот угол однажды его поставила мама за то, что он разобрал настольные часы – подарок отцу на производстве. Батя ничего ему не сказал, молча собрал часы. Они шли, но запчасти почему-то остались лишними. Егор прошёл в спальную, здесь стоял их первый цветной телевизор. Он показывал теперь только коричневым цветом разных оттенков. Жена порывалась вышвырнуть его, но Егор запретил. Телик ещё работал, жаль было расставаться с памятью. Когда-то, вдвоём с отцом, тащили на саночках этот сундук через половину города. Ни один таксист почему-то не захотел их брать.