Он все сделал, как сказал Мануш-читра.

Не то чтобы Франграсьян ему доверял. Но тот слишком хорошо знал, чем чреват обман. Такие, как он, чужими жизнями не рискуют. И потом, он сам помог Франграсьяну подготовить и принести жертву – их, иранской богине вод, Анахите. У этого их моря Ворукаша, кажется, был свой особый покровитель, но его имени Мануш-читра никак не мог вспомнить и в конце концов махнул рукой: мол, все это сказки, а Анахите подвластна всякая вода. А помощь могущественного божества тут пригодится: ехать-то далеко. Три дня в одну сторону, сообщил Мануш-читра и искоса глянул на Франграсьяна – не струсил ли, не откажется ли тащиться в такую даль.

Франграсьян только фыркнул и похлопал Гнедка по шее. Эти разленившиеся иранцы давно забыли, что такое добрый конь и настоящая скачка. Он не сомневался, что обернется гораздо быстрее.

И Гнедко не подвел.

Они пробрались через душный лес, перевалили горы и выехали к морю еще в сумерках. В первое мгновение Франграсьян опешил. Море раскинулось перед ним бескрайним гулким простором – почти как родная степь, но вместо того чтобы воодушевиться, он смутился. Здесь все было не то. Ветер нес запах едкий и влажный – ничего общего с душистым разнотравьем степи; песок был тяжелый и скользкий, копыта Гнедка вязли в нем. И впереди, сколько хватает глаз, сплошная темно-синяя стеклянистая гладь. Кажется, шагни в нее – и она раздастся и поглотит тебя целиком.

Хорошенькое место, чтобы спрятать волшебный талисман, ничего не скажешь. Пожалуй, умнее всего было бы дождаться рассвета. Но чего Франграсьян никогда не умел – так это ждать.

Он привязал Гнедка к дереву – не слишком близко к водной кромке, чтоб не волновался, но и не очень далеко. Мало ли что. Прошелся туда-сюда по комковатому песку, собираясь с мыслями. Может, Мануш-читра все-таки решил подшутить над ним? Задать ему задачку, с которой он уж точно не справится? Воду Франграсьян, как и большинство туранцев, не слишком любил. Нет, ополоснуться в речке еще куда ни шло, но плескаться в ней для развлечения, как это делают некоторые – увольте. Он все-таки не рыба, а наземный житель. Вот по земле он может ходить и бегать сколько угодно. А соваться в воду, да еще и незнакомую…

Он нерешительно оглянулся на настороженно принюхивающегося Гнедка. Может, все-таки плюнуть? Поохотиться, переночевать на опушке да и вернуться. Вряд ли Мануш-читра знает, как выглядит эта Хварна. Придется поверить ему, Франграсьяну, на слово.

А если знает? Или – того хуже – если при нем есть кто-то, кто знает?.. Еще не хватало опозориться не только перед этим самозваным мстителем, но и перед его прихлебателями.

Вот морока. Надо было сразу его убить.

Если бы не брат…

Франграсьян досадливо поморщился. Нет уж. Так легко Мануш-читра не отделается. Пусть-ка сперва полюбуется на символ власти своего рода в руках ненавистного туранца. А там может и на Последний мост отправляться.

Он криво усмехнулся и решительно расстегнул пояс.

Вода была холодная – Франграсьян аж охнул от неожиданности и воровато огляделся: не видел ли кто. Но нет, угрюмый берег был пуст. Только под деревьями залегли неясные предрассветные тени.

А он почти ждал, что ему явится сама богиня Анахита. По совету Мануш-читры он не поскупился: принес ей в жертву и коней, и быков, и овец. За такое щедрое подношение она могла бы и сама подняться из вод и преподнести ему Хварну своими собственными нежными ручками. Но втайне Франграсьян был даже рад, что этого не случилось: так было бы нечестно. С испытанием он справится и сам: как-никак царский сын и первый воин среди туранцев. А вот задобрить божество, чтобы оно в решающую минуту не подставило ножку, было совсем нелишне.