***

Болото оказалось большое, вообще-то, казалось Степану, здесь – в Белоруссии, как нигде много болот – сырая земля. Топали вдоль топи долго, хорошо, что в августе уже не так много комаров да оводов, окажись ты тут где-нибудь в конце мая или в июне – съели бы заживо. Ближе к вечеру вышли к старой гати, уходившей в вечерний туман, покрывавший болото.

– Ну, что, рискнем перейти? – задал вопрос Степан.

– А если встренимся с кем на гати, – поосторожничал Федор, – в болото ж не прыгнешь.

– Днем точно с кем-нить встренимся, а вот в вечор, может и проскочим. Кто будет в ночь по болотам шляться?

– Только мы с тобой.

– Ну, так идем…

Старые осклизлые бревна, местами залитые болотной жижей, иногда вибрировали под ногами, давая понять, что там – внизу страшащая пропасть, которая без раздумий заберет любую жизнь, чтобы растворить ее навеки в своей бездонности. Шли до самой темноты, и когда она – ночная тьма – полностью поглотила болото, они продолжали идти, осторожно ступая по незнакомому пути. Тут еще как нарочно, натянуло туч, и, несмотря на полнолуние, стало темно, как в ту ночь, когда гоголевский черт украл с неба Диканьки месяц. И, как награду, в едва брезжащем рассвете, они увидели край болота, гать кончалась, и почти сразу вырисовывался живописный сухой песчаный холм, поросший сосняком.

– Выбрались, – Федор растянулся на сухом, даже ранним утром, хвойном настиле.

– Не, Федь, погодь, вставай, пошли в край. Давай отойдем от гати хоть на полкилометра. Какая-никакая, а все ж таки – дорога, а нам с тобой смерть, как отоспаться надо.

– Ну, пошли, – Федор нехотя поднялся, подчиняясь железной логике спутника.

Пройдя метров пятьсот-семьсот, уставшие окруженцы вышли к живописному берегу маленького лесного озерца. Здесь, под песчаной кручей, под переплетением корней старых мощных деревьев, они и устроились на «утреннюю» ночевку.

Они не проспали и двух часов, когда их разбудило тарахтение мотоцикла. Метрах в пятидесяти от себя, как раз на голом пригорке, они увидели трех немцев, приехавших сюда на том самом – еще продолжающем тарахтеть – мотоцикле. Гитлеровцы весело о чем-то переговаривались на своем резком языке, шутили и смеялись. Бросалось в глаза, что немцы были с удочками.

– В рыбу приехали, – прошептал Федор.

– Сейчас нас за лозняком не видят, – ответил Степан, – а как к озеру спустятся, вон туда, самое место для рыбаля…

– Да, – согласился Федька, – я б тоже там стал.

– Ну, вот и смотри – оттуда мы с тобой, как на ладони.

– Беда, – протянул Федор.

Немцы, постелив на траву что-то вроде одеяла, выкладывали съестные припасы; видимо, у них здесь был намечен кроме рыбной ловли еще и пикничок.

– Жрать собрались, сволочи, – шепнул Федька, глотая голодные слюни.

– И не боятся в лес втроем ездить, – ответил Степан.

– Суки, – выразил свое к ним отношение Федька.

А, между тем, один из фрицев, взяв в руки удочки, направился к озеру, как раз в то место, о котором только что толковал Степан. Немец с удочками был без оружия, но, увидев красноармейцев, он поднимет крик, и тогда… Времени на раздумья не оставалось.

– Федь, – зашептал Степан, – этого пока ну его на хер, потом добьем. Ты бери того длинного, что с мотоциклом возится, а я – который поменьше, видишь, сука какая – автомат с шеи так и не снял. Как чует что-то. Давай на счет – раз, два, три!