Лорд запрокинул голову, глядя на сиявшую в вышине луну, и болезненная гримаса исказила его лицо.

Как же ему сейчас отчаянно хотелось крикнуть прямо в небеса: «За что, Светлые?! За что караете? Чем я заслужил столько ненависти от вас? Где же ваша милость? Чем вы лучше Чёрных, что губят людские жизни?»

Десять лет он ждал этого дня, и вот…

Проклятье! Что же делать? Что делать?!

И, словно прочитав его безысходные мысли, внезапно подала голос старая Гала:

– Что же нам делать, господин?

– Вот ведь беда… – чуть слышно прошелестела следом за ней повитуха.

Хольгард вздрогнул, обернулся. Рассеяно окинул взглядом комнату жены, беспокойно спящую Иверу, детскую колыбель.

Решение пришло внезапно. Страшное решение.

Оно вонзилось в сердце острым лезвием, и Хольгард не удержал судорожный вздох. От одной только мысли о том, что он задумал сделать, тело покрылось холодной испариной.

Но ведь иного выхода нет. Просто нет!

Он должен спасти свою семью. Он должен спасти жену, и сына… И если для этого нужно пожертвовать…

Хольгард бросил взгляд на кряхтящих в колыбели младенцев, и его затрясло.

Выхода нет. Нет. Три жизни или одна – выбор очевиден.

– Кто из них родился первым? – охрипшим голосом спросил лорд Замка-на-Холме, уставившись на угрюмую повитуху. Старуха вытаращилась на него изумлённо. И лорду пришлось гаркнуть так, как он привык: – Кто был первым?

– Вот этот мальчик, слева, – женщина ткнула пальцем, и тень брезгливости на миг коснулась её морщинистого лица.

Это не укрылось от Хольгарда, и у него дёрнулась щека, как будто старая карга оскорбила его пощёчиной.

– Гала! – рявкнул лорд, подзывая служанку Иверы. – Забери второго! И… – Хольгард проглотил ком, застрявший в горле, и сипло договорил: – сделай так, чтобы никто и никогда о нём не узнал!

– Как же это? – растерянно промямлила Гала. – Мой господин…

– Что тебе неясно? – зашипел Хольгард, сунув в руки служанки какое-то покрывало. – Заверни младенца, чтобы никто не увидел, и унеси прочь из замка!

– Но так нельзя, господин! – внезапно вмешалась повитуха, выпучив свои белёсые глаза. – Всем известно, что близнецы – дети злобных девонов. Ежели у женщины двойня родилась, значит, она согрешила с Тварью из Проклятого Леса. И по закону надлежит и мать, и новорождённых выродков огню предать, дабы скверну эту уничтожить и дальше не пустить…

– Я – лорд Бретарда, – приосанившись, с высоты своего роста громыхнул Хольгард, – господин Земли Холмов… Думаешь, я плохо знаю законы своего народа? Я знаю, что надлежит сделать. Но вы сделаете то, что скажу я! Моя жена мне верна, она не чаротворица, и на костёр она не пойдёт.

– Леди Ивера ходила в Лес, просила дитя у Водопада Матерей… Простите, господин, что не сказала вам раньше! – тихо призналась Гала и сжалась, будто ждала удара. – Видно, там и опутали её чарами Твари проклятые…

– Повторяю в последний раз, – процедил Хольгард, – моя жена мне верна. Сегодня леди Ивера родила мне сына. Единственного сына! Ваша госпожа подарила Вилиолору наследника. Завтра мы устроим по этому поводу празднество. Вот единственная истина, которую вам стоит запомнить. Именно это вы скажите любому, кто спросит о том, что случилось этой ночью. А этого…

Лорд без церемоний вытащил из колыбели второго младенца и сунул в руки Галы. Ребёнок тотчас зашёлся в истошном рёве, но Хольгард на него больше не смотрел.

Так легче: не смотреть, не называть ребёнком, младенцем, сыном… Проклятье!

И не думать о том, что он ответит жене, когда та спросит, где её второе дитя…

– Отнеси его в Лес сей же час и верни тем проклятым Тварям, которые его нам подкинули! – не дрогнув, приказал Хольгард Гале.