Заметён оказался лишь сам вход в храм и то частично, к тому же его многоцветные витражные окна призывно горели всеми цветами радуги – внутри теплился огонь. Храм стоял, как последний оплот жизни в этом ледяном оцепенении, и Гил направил сани к самому его входу.

Однако сказать, что сталкер сам решал, как поступать, он не мог. Гил скорее наблюдал за самим собой, но собой не сегодняшним, а тем, кто был рождён несколько тысячелетий назад. И если судить по наряду и узким, обтянутым замшей кистям, то рождён он был женщиной, очень может быть жрицей.

Догадка Гила подтвердилась, когда пробравшись через сугробы, он оказался в храме и ему (то есть ей) на встречу вышла исполинка. Женщина ростом не меньше трёх метров обладала феноменально устрашающим ликом, при том, что черты её удивительного лица были прекрасны. Но вот глаза… Такие один раз увидишь – не забудешь уже никогда.

Гил очнулся от жуткого сна, резко сел в постели и стал судорожно хватать ртом воздух. Но сколько бы он не вдыхал, не мог потушить пожара в разгорячённых лёгких. Его лихорадка от пребывания в Вильтоте прошла, уступив место иному недугу, странному неиспытываемому прежде и очень пугающему.

Но не жар в теле страшил парня, а раздвоенное сознание. Ему чудилось, будто на поверхность разума, откуда-то из далёких времён, к нему пробивается та самая девушка, что летела в волшебных санях по заснеженным просторам Кётена. Она была напугана и хотела поведать ему что-то о своём страхе. Но Гил не сумел во сне разгадать истинный смысл её послания, и сейчас девушка пробивалась к нему, игнорируя и разрыв меж реальностями, и временную пропасть.

Её голос кричал где-то на задворках ополоумевшего сталкерского сознания, кричал о предательстве и заточении, об измене и любви, а ещё об отмщении. Гил не понимал, кого именно предали и заточили, но подозревал, что не саму девушку, а ту, кому она служила, ту, чьё тело было сокрыто в каменном саркофаге со старинными письменами. А сама девушка была ни кем иным как Гилом, но воплощённым несколько эонов назад.

Гил знал, что слалкерами становятся лишь старые души, но предположить будто его оказалась настолько древней, что пережила три эона, он не мог. А ещё он и не подозревал, что когда-то был жрицей, к тому же почитающей божество с женской ипостасью.

– Алдоровы яйца, что за дичь! – ругался он, обливаясь холодным потом и борясь с очередным приступом слабости.

Ему ужасно не хотелось вновь оказаться на заснеженных просторах покинутого всеми Кётена. Нет, ни потому что он трусил, хотя и поэтому тоже, одно дело смотреть в глаза бесплодных духов Вильтота и совсем другое – встретится взглядом с демиургом! Сталкер опасался, что его прошлая ипостась вконец завладеет разумом, вытеснит все мысли сегодняшнего дня и займет его тело с опытом пусть и недолгой, но его жизни. Он слышал, что такое возможно, но не знал, были ли реальные случаи замещения.

На самом деле для любого мага считалось великой удачей докопаться до памяти прошлых воплощений, чтобы усилить имеющийся багаж знаний, чтобы, обманув время, стать мудрей на две и более жизней. Вот только Гил не был магом. Ему вполне хватало и сталкерских умений. И хотя жизнелюбивый, порой легкомысленный парень и тяготился иногда необходимостью бывать в мрачных землях, он понимал, что природа сжалилась над ним, наделив лёгким нравом. Другой бы на его месте просто спятил от обилия чернухи. Гил же был отходчивым, он многое воспринимал через призму безалаберности, оттого и продолжал как ни в чём не бывало любить жизнь во всём её многообразии.

Но свою жизнь! Жизнь разбитного кутилы и ловеласа, путь временно влюблённого в чью-то священную жену, но это ничего, пройдёт не будь он Гилбертом Лаубе – закоренелым холостяком и повесой.