– Ми, ты ведь шаман, неужели ты не чувствуешь в этом ничего дурного?

– Я чувствую… – проговорила она с ноткой горечи в голосе, – чувствую, что местность эта пропитана страхом, но не перед каким-то там неведомым Зорреем, а перед чем-то более реальным, более осязаемым. Именно поэтому мы должны посетить Зарэй-вилим и постараться помочь моим людям противостоять врагу!

– Ты о тех диких племенах, что обсуждали мы с Ахи-Усахи?

– Возможно. Сейчас я с уверенностью могу сказать лишь то, что здешние жители кого-то или чего-то ужасно боятся. Но мне кажется, что я в силах освободить их от кошмаров.

– Ты очень близко к сердцу принимаешь проблемы своих соплеменников, надеюсь, тебе это не повредит!

– Я жрица Абилис, я должна защищать свой народ! – выпалила она.

– Я знаю, милая, я знаю, – вздохнул Виго, подумав, как надоел ему этот соперник в лице многих тысяч илсази, что не пускают возлюбленную в его объятья.

Вслух же Алексим ограничился пожеланиями тихой ночи и, завернувшись в свой волчий плащ, одиноко устроился под деревом, куда намеревалась взобраться Мия.

Утро поприветствовало друзей обжигающе-холодным зимним дождём, продолжавшимся до самого полудня. Погода сделала покрытые полусгнившей прошлогодней травой склоны и скользкие каменистые утёсы почти неприступными, и путники, сильно замедлившись, смогли добраться до Зарэй-вилим лишь часа за два до заката.

Сама деревня, ютившаяся средь холмов, мало чем походила на привычное поселение илсази: здесь не было ни садов, ни живописных домиков, напоминавших то причудливые грибы-переростки, то чьи-то гигантские гнёзда – одни только норы да пещеры, вход во многие из которых был украшен резным деревянным крыльцом или предварён лестницей.

Алексим и Мия постучали в дверь одного из таких жилищ, и вскоре на пороге появилась полная женщина средних лет.

– Тали, хозяюшка! – устало проговорила шаманка. – Не откажи нам в отдыхе!

– Счастье-то какое! – воскликнула женщина. – Зотэ, доченька, посмотри, какую деву принесли нам духи!

– Но она же жрица Абилис! – растерянно пробормотала молоденькая илсази, выглянув из-за матери.

– Да, это я, – приветливо отозвалась гостья, решив заодно и представиться: – Моё имя Лесо Мия.

– Да-да, мы знаем…

– Так может, вы тогда нас впустите? – раздражённо спросил Виго.

– Ой, а это кто? – удивилась хозяйка, лишь теперь приметившая тёмную фигуру закутанного в плащ воина.

– Мой телохранитель, – вздохнула Мия, надеясь, что на этот раз ей не придётся объяснять, почему её сопровождает ланиссиец.

Женщина настороженно оглядела чужака, но вслух интересоваться его личностью не стала, а просто пригласила путников в дом. Дочь она отправила к соседям, дабы сообщить о неожиданном визите жрицы Абилис, а сама же Аркоя Каре (так звали хозяйку), обустроив гостей подле очага, осталась с ними.

– Мне рассказывали, что на этих землях илсази досаждает какое-то воинственное племя, – заговорила Мия.

– Так ты здесь за этим? – полюбопытствовала собеседница.

– Нет, мы идём дальше, в горы, – ответила шаманка. – Но я могла бы побеседовать о ваших врагах с вождём, когда вновь окажусь в Ирли-вилим. Уверена, мне удастся убедить его выслать к вам сотню своих воинов.

– Но это ведь будет не скоро.

– Да, пожалуй, не раньше, чем через пару месяцев.

– Тогда и не утруждай себя, – махнула рукой Аркоя Каре, – у нас всё равно сейчас перемирие.

Тем временем домой вернулась Зотэ, и мать попросила её помочь гостье умыться и переодеться, если та пожелает это сделать. Мия не стала отказываться и с радостью проследовала за девушкой во внутренние покои пещеры.

Алексим, которому подобных почестей никто не предлагал, просто остался сидеть возле огня. Вскоре помещение, где он находился, стало наполняться людьми, судя по их важному виду и не самому юному возрасту, главами семейств Зарэй-вилим. Илсази подозрительно поглядывали на чужака, называя его «вумо», и о чём-то перешёптывались на своём языке. Когда же число старейшин достигло тридцати, тихие возгласы превратились в шумный спор. Судя по тому, что на ланиссийца уже перестали обращать внимание, разговор зашёл не о нём. Зато гораздо чаще стало звучать имя верховной жрицы, а обозначавшие её титул слова, «анто янсинэ Абилис» или же просто «ойсинэ», произносились чуть ли не в каждой реплике.