В то время, когда мы точно знали, что сегодня одиннадцатое августа того же года, суббота.

Знали, но ума хватило не кричать об этом знании в радиоэфире.

– Оно нам надо? – философски заметил по этому поводу Сергеев. – Не хватало ещё, чтобы психами сочли. Смотрите. Сейчас одиннадцать часов пятнадцать минут. Примерно в это время вчера случился Бермудский треугольник. Очень удобно. Для нас. Для всех остальных мы просто продолжаем полёт, и только мы знаем про эти лишние сутки.

– Мы постарели на сутки, а мир этого не заметил, – заметил Аркадий Натанович с философской печалью.

– Посмотрим на это с другой стороны, – сказал я. – Мир не заметил, что мы стали мудрее и обрели новые знания. Значит, у нас преимущество.

До Аресибо долетели без приключений в начале четвёртого. На вертолётной площадке радиотелескопа нас встречали двое мужчин: один высокий круглолицый и улыбчивый, в очках, светлых летних брюках и тенниске с короткими рукавами, второй невысокий, плотный, словно Колобок из сказки, в сером костюме, рубашке без галстука и с ёжиком коротко стриженных волос.

Нодия плавно посадил гравилёт на бетон и выключил двигатель.

Мы вышли.

– Генри Митчелл! – протягивая руку, подкатился к нам Колобок. – Заместитель директора. К сожалению, господин директор был вынужден улететь в Штаты по делам, не терпящим отлагательств, но обязал меня принять вашу делегацию со всем возможным гостеприимством и обеспечить условиями для рабаты.

Последовало масса рукопожатий и улыбок, в ходе которых выяснилось, что мужчина в очках никто иной, как Фрэнсис Дрейк – известный астроном и большой энтузиаст поиска внеземных цивилизаций.

– Давно мечтал познакомиться с вами, – сказал я. – Можно сказать, я ваш фанат. Одна ошибка. На частоте один и сорок две сотых гигагерца мы ничего не поймаем. Сигнал затухает с увеличением мощности. Но догадка про длину волны в двадцать один сантиметр гениальна!

– Спасибо, – сказал Дрейк несколько растерянно. – А какая должна быть частота?

– Господа, господа! – воскликнул Генри Митчелл. – Сначала устраиваем гостей, потом обед, потом отдых…

– Мы не устали, Генри, – сказал я. – Правда, товарищи?

Товарищи с энтузиазмом закивали, подтверждая мои слова.

– Размещение и обед – это правильно, – продолжил я. – После этого отправляем гравилёт назад и предлагаю сразу начать работу.

– Да, гравилёт… – пробормотал Фрэнсис, обходя машину кругом. – Я, конечно, читал разные фантастические романы, но никогда не думал, что увижу подобную машину своими глазами.

– То ли ещё будет, – пообещал я.

Мои предположения, что наше прибытие на гравилёте вызовет определённый ажиотаж, который принесёт нам, советским, какие-то преференции, не оправдались.

А чего ты хотел? подумал я. Это – обсерватория. Радиотелескоп. Закрытый объект. Даже для американцев с их хвалёной безудержной свободой. Если хотел ажиотажа и репортёров – надо было в аэропорту Сан-Хуана садится. Хотя то, что гравилёт увидят именно учёные – люди сдержанные и доверяющие исключительно фактам, тоже хорошо.

– Все работают, – словно угадав мои мысли сказал Митчелл. – Но все очень просили меня попросить вас задержать гравилёт, хотя бы ненадолго. Мечтают посмотреть.

– А? – посмотрел я на Нодия и Сергеева. – Что скажете?

– Нет проблем, генацвале, – ответил Нодия, пригладив усы пальцем. – Мы и завтра с утра можем стартануть. А сегодня вечером покажем людям машину.

Так и задумывалось с самого начала, но важно было сделать вид, что эта идея только что появилась.

– Хорошо, – кивнул я. – Так и сделаем. Вы не против, Генри?

– Ну что вы, – расплылся Митчелл в улыбке. – Люди будут счастливы!