Чужак из ниоткуда – 2 Алексей Евтушенко

– Хотя… – капитан Петров ещё раз задумчиво оглядел комнату. – С выездом, пожалуй, погодим, не будем горячку пороть. А, как считаешь, Тимур?

– Считаю, нам всем… – коротко и ёмко выразился старший лейтенант Боширов. – Но бежать из республики и впрямь не выход. Во-первых, нас по любому перехватят. Во-вторых… – он покачал головой. – Не выход, короче.

– Согласен, – сказал Петров. – Тогда остаётся один вариант.

– Застрелиться из табельного оружия? – догадался старший лейтенант.

– За что я тебя люблю, так это за здоровое чувство юмора и неизменный оптимизм.

– Ага, – сказал Боширов. – Я такой. Так что за вариант?

– Пекарь, – сказал Петров. – Звоним прямо ему по защищённой линии. Код восемь. Примет, я уверен. Он в городе сейчас и на рабочем месте.

– Допустим. И что мы ему скажем?

– Всё, – уверенно произнёс Петров. – Всё скажем, расскажем и предъявим. Начиная от мальчика Серёжи, – он бросил на меня взгляд, словно желая убедиться, не исчез ли я, – и заканчивая антигравом и записями всего, что здесь, случилось. А девушка Наташа украсит нашу повесть, – он подмигнул Наташе.

Та спокойно улыбнулась в ответ – украшу, мол, не сомневайтесь. Я в очередной раз подумал, что с Наташей мне повезло. Ещё, вроде, и не было ничего серьёзного между нами, а она уже демонстрировала лучшие человеческие качества в самых непростых ситуациях. Собранная, спокойная, готовая ко всему. Чем не жена для межзвёздного бродяги, потерявшего родину? Ещё и красивая, и сексуальная… Так, отставить про жену, не до этого сейчас.

– Хм… Рискованно. А вдруг Пекарь в курсе всех этих дел?

– Уверен, не в курсе. Что до риска… Из республики когти рвать ещё рискованнее. Перехватят – всем точно хана. А так шанс есть. И шанс хороший. Пекарь – справедливый мужик. Суровый, но справедливый. Если узнает, что под него копали… Короче, есть маза не только вывернуться, но ещё и по новой красивой звезде на погоны словить. Как вам такая перспектива, товарищ капитан?

– Неплохая, товарищ майор. А что, может, ты и прав. Стоит рискнуть.

– Кто такой Пекарь? – спросил я.

– Бесчастнов Алексей Дмитриевич, – сказал Петров. – Генерал-лейтенант и начальник Комитета государственной безопасности Узбекской ССР.

– Хороший человек?

Петров и Боширов рассмеялись.

– Кому как, – сказал товарищ капитан. – Надеемся, для нас будет хорошим. Наше дело же правое?

– Правее только Гарринча[1], – сказал я. – Да и то вряд ли.

Перед тем, как покинуть партийную резиденцию узбекских товарищей, я привёл в чувство охрану, а затем, приказав всё забыть, усыпил.

Это оказалось совсем просто, – Шавкат и Рустам обладали всего лишь неплохими рефлексами и навыками, но в плане психической и психологической защиты были абсолютно беспомощны. Что и понятно. С одной стороны, никто их этому не учил, в отличие от тех же товарищей офицеров Петрова и Боширова, а с другой были они весьма неразвиты интеллектуально и натасканы на беспрекословное подчинение. Чем слабее личность, тем легче ею управлять.

То же самое проделали и с охранником на въезде, забрав также плёнку с камер наблюдения.

Наш шофёр, которого, как выяснилось, звали Игнат и который отличался эталонной невозмутимостью, домчал нас до центра Ташкента за каких-то полчаса.

Пока ехали, товарищ капитан снял трубку телефона в машине, набрал несколько цифр и поставил телефон на громкую связь.

– Бесчастнов слушает, – раздался глуховатый мужской голос.

– Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант. Капитан Петров, Пятый отдел. У нас код восемь.

– У нас?

– Со мной старший лейтенант Боширов, шофёр Игнат Авдеенко и двое гражданских. Сергей Ермолов, тринадцать лет и Наталья Черняева, восемнадцать лет.

– Код восемь. Ты уверен, капитан?

– Как бог свят, товарищ генерал-лейтенант. Дело сверхважное. Иначе я не стал бы звонить, вы же понимаете.

– Бога нет, капитан. Ладно. Когда будете на месте?

– Пятнадцать-двадцать минут.

– Хорошо, сразу ко мне. Пропуска на Ермолова и Черняеву будут внизу.

– Есть.

Петров положил трубку и перевёл дух.

– Всё, – сказал он. – Назад дороги нет.

Комитет госбезопасности республики Узбекистан располагался в мощном четырёхэтажном классическом здании в центре Ташкента на улице Ленина. Игнат поставил машину на служебной стоянке, и мы, немедля направились к главному входу, нагруженные антигравом, двигателем с пропеллером и парапланом в сумке и деньгами.

Поднялись по широкой лестнице на крыльцо, окунулись в прохладу здания. У нас с Наташей не было документов, удостоверяющих личность, и нас чуть было не тормознули на турникете.

Но обошлось.

– Сам ждёт, – сказал охране Петров. – Хочешь, чтобы я ему позвонил?

– Под вашу ответственность, – буркнул охранник.

– Ещё бы. Конечно, под мою.

Служебный лифт поднял нас на третий этаж. Мы прошагали до нужного кабинета (начищенный паркет сиял под ногами), вошли. Секретарша – женщина средних лет в строгих очках, с русыми волосами, собранными на затылке в тугой пучок, подняла глаза от пишущей машинки, молча кивнула на дверь.

Петров постучал.

– Входите! – уверенно раздалось из-за двери.

Мы вошли.

Кабинет председателя КГБ Узбекистана генерал-лейтенанта Бесчастного Алексея Дмитриевича был обширен, но не чрезмерно и обставлен, скорее, по-спартански.

Рабочий стол с несколькими телефонами. К нему под прямым углом примыкает стол для заседаний со стульями по обе стороны. На столе – классический графин с водой на подносе и стаканы. Ещё один стол, на котором громоздится магнитофон и колонки. Стандартный застеклённый книжный шкаф с работами классиков марксизма-ленинизма. Шкаф для одежды. Вешалка. Большой несгораемый шкаф-сейф. Ещё одна дверь, ведущая, скорее всего, в личную комнату отдыха. Три портрета на стене над рабочим столом: слева – Генеральный секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза Леонид Ильич Брежнев; справа – председатель КГБ СССР Юрий Владимирович Андропов; посередине – председатель Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, народный комиссар внутренних дел Феликс Эдмундович Дзержинский.

Человек за столом, лет шестидесяти, в форме с погонами генерал-лейтенанта и орденскими планками на груди, поднял от бумаг голову.

– Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант! – рявкнул Петров. – Разрешите войти!

– Уже разрешил, – едва заметно усмехнулся хозяин кабинета. – Проходите, садитесь. Что это вы притащили?

– Сейчас доложим, товарищ генерал-лейтенант. Это очень важно. Но сначала, если позволите, всё-таки код восемь.

– Да, разумеется. Кто?

– Полковник Усманов Ибрагим Хикматович.

– Начальник Пятого отдела?

– Так точно. Наш с товарищем старшим лейтенантом Бошировым непосредственный начальник.

– Доказательства есть, капитан? Железобетонные доказательства?

– Так точно. Наши показания и магнитофонная запись.

– Рассказывай. Только без лирики, по делу.

– Слушаюсь.

Докладывать Петров умел. Коротко и ясно он рассказал обо мне, антиграве, и как некоторые высокопоставленные представители компартии Узбекистана вкупе с начальником Пятого отдела КГБ Узбекистана полковником Усмановым намеревались использовать это поистине революционное изобретение в своих корыстных целях.

Генерал-лейтенант слушал, бросая на меня время от времени короткие внимательные взгляды.

– Ставь запись, – потребовал он, когда капитан закончил.

Петров достал катушку, поставил, включил магнитофон.

Лёгкий шорох. Тишина.

«Здравствуйте», – услышал я свой голос и следом Наташин: «Здрассьте». «Здравствуйте, здравствуйте, молодые люди, – это уже товарищ Шаниязов. – Проходите, присаживайтесь… Меня зовут Акил Ровшанович…»

Запись вышла на удивление чёткой. Умеет работать Комитет госбезопасности, умеет.

Бесчастнов слушал внимательно, с непроницаемым лицом, чуть склонив голову набок. Только в одном месте, когда Шаниязов упомянул полковника Усманова, на мгновение сузил глаза.

Пока генерал-лейтенант слушал, я вошёл в орно, чтобы оценить его ауру.

Быстрый и глубокий ум. Мгновенно оценивает ситуацию, просчитывает на несколько ходов вперед. При этом осторожен и в меру честолюбив. Не предаст. И другим предательства не простит.

Здоровье… Давление повышено, лишний вес, возраст. Сосуды, сердце. Не критично пока, но… Курит, понятно. Что ж за беда у них у всех на Земле с этим курением, просто повальная какая-то беда. Курят все, как подорванные, начиная от детей моего возраста и даже младше и заканчивая стариками, которым скоро в могилу. Потому и скоро, что курят.

Запись кончилась.

Я прямо видел, как поднимается давление у генерал-лейтенанта. Э, а вот этого не надо, сигарета вообще ни к чему сейчас.

Вышел из орно.

Бесчастнов уже сунул в рот сигарету и собирался прикурить от зажигалки.

– Не нужно, товарищ генерал-лейтенант, – сказал я.

– Что?

– Не нужно сейчас курить. Минут через пять-десять можно, не сейчас. У вас давление скакнуло от неприятных известий. Сигарета только хуже сделает.

– Ты-то откуда знаешь? – серо-голубые глаза Бесчастного, казалось, готовы были пробурить меня насквозь.

– Разрешите доложить, – сказал Петров. – По неподтверждённым данным этот юноша не только антиграв изобрёл и построил. Он умеет лечить руками и каким-то образом видит, чем болен человек.

– Как это – видит?