- Ладно, аргументы весомые, но зачем телефон-то отключать?

- Ну, хрен его знает...

- Какой осведомленный хрен, - вскинула я руками, а потом подскочила и заметалась по комнате.

- Сажина, осади, вы встречаетесь две недели! Дай ты мужику тобой наиграться вдоволь, он же со школы тобой бредил, а тут наконец-то дорвался. Ему просто не до чего сейчас нет дела, кроме тебя. Остынь! Все будет тип-топ.

- Еще и секретарша эта, - заикнулась я.

- А что с ней? – подошла ко мне Нинка и обняла, пытаясь успокоить.

- Да и как бы ничего. Эта Алина по-доброму меня подкалывает, задает вопросы дружелюбно, вот только смотрит на меня с жалостью...

- Татка!

- Я ему дважды в любви призналась, Нин! – почти с отчаянием выдохнула я и всхлипнула от того, что раскаленный и отправленный шип сомнений с новой силой вонзился в мое сердце.

- А он что?

- Первый раз спал, второй раз сделал вид, что не услышал.

- А так бывает?

- Видимо бывает...

И подбородок мой задрожал, выдавая мои изломанные, вывернутые наизнанку чувства с головой. Я хотела любви. Настоящей. Безусловной. Открытой.

А не такой, где меня прячут за роскошными стенами элитной квартиры в центре Москвы.

- Девочки! – вдруг услышали мы голос Хана и обе вздрогнули, а я быстро отерла глаза от слез.

- Марк?

- Я дома! – вошел в гостиную этот невозможный мужчина и занес два шикарных букета на перевес и связку коробок из дорогого ресторана.

- А...ты как тут? – охнула я.

- Решил заскочить к вам между встречами. Это вам, девочки, - и протянул мне охапку белоснежных роз, а Нинке точно такой же, только с желтыми цветами.

- Вау! – как на бога посмотрела Ковалева на Хана.

- Приятно познакомиться, Нина. Наслышан. А тут вам вкусняшки, - передал мне коробочки, - веселитесь, ну а я поехал дальше.

- Спасибо, - тихо выдохнула я, когда он притянул меня к себе для прощального поцелуя.

- Расплатишься ночью, - прошептал мне на ухо, подмигнул Нинке и был таков.

А мы так и замерли посреди гостиной, плавая в киселе шока.

- Шикарный мужчина! – потянула носом Ковалева свои цветы.

- Лучший! – согласно кивнула я.

- Держись и не отпускай, Сажина!

- Только бы он сам меня не отпустил...

- Сплюнь, дура!

И я сплюнула, даже не догадываясь, что ждет меня завтра...

С Нинкой мы проговорили до самого вечера, распив между делом бутылку замечательного белого полусладкого Гевюрцтраминера. Обсудили Марка вдоль и поперек, а еще то, что Нинка опять осталась одна. Вот только на этот раз она не убивалась, как это обычно бывало, а пребывала в ужасном настроении по поводу нового соседа.

- Павловы же переехали на юг и продали свою трешку еще в прошлом году. И я уж думала туда никто не заедет, дальше, же ты помнишь, сверлёжка началась. А потом случилась хоба, Танька.

- А хоба – это новый сосед? – подпёрла я рукой подбородок.

- Не сосед. Чудовище!

- М-м...

- Бородатый шкаф два на полтора. Отмечал свое новоселье неделю, всю кровь мне выпил. Девок водил. Меня за проститутку принял, Тань, - и подруга скривилась и отряхнулась брезгливо, будто бы по ее телу бегали мерзкие, кусачие паразиты.

- Да ладно? – охнула я и зажала ладонью рот, чтобы не рассмеяться в голос.

- Да! Я хотела свою квартиру открыть, копошилась в сумке в поисках ключей, а потом этот бугай появился и просто, ни капли не церемонясь, втащил меня к себе и как давай целовать и лапать.

- Нинка! - округлила я глаза.

- В трусы полез, Танька! И принялся там наяривать! Прикинь!!!

- А ты что? – прихлебнула я вина из бокала.

- А я ему двинула сумкой по голове! А там у меня была бутылка молока и кило колбасы.

- Оу, - прижала я ладони к щекам.

- И даже же не извинился передо мной, сволочь. Ходит теперь, смотрит на меня волком, а я на него. Вчера вообще друг друга матами обложили. Танька, я же человек абсолютно неконфликтный, ты знаешь, и вообще ругаться не умею, но тут как выдала такие трехэтажные непотребства, что аж сама от себя в шоке была.