И, знаете, было все чудесно и замечательно, если бы в одном игровом зале, буквально, через несколько дорожек, с нами не оказался сам Хан со своими друзьями. Он сидел, развалившись на мягкой зоне и потягивал из высокого бокала пенное и будто бы вовсе не замечал, что творится вокруг него. Вот кто-то ему сказал нечто смешное и он, откинул голову, громко расхохотался, а я у меня от его вида резко скрутило низ живота.

Боже! Ну вот зачем он такой?

Красивый. Безупречный. Равнодушный.

Встретились глазами. Сухо друг другу кивнули. Вот и все...

И за ребрами ломит – не продохнуть!

Мои косые взгляды ребята заметили почти сразу, а потом и Рома подвалил, чуть прижал меня к себе, снова зачем-то провоцируя босса и задаваясь закономерным вопросом:

- И который из них твой Гадович?

- Он не мой, - прикусила я нижнюю губу.

- Но все же?

- Тот, что в черной футболке, - пояснила я.

- А, который со всеми прощается?

И я тут же резко повернулась, замечая, что, действительно, Марк жмет парням руку и, не оглядываясь, покидает игровой зал. И настроение мое сразу же упало ниже плинтуса. И боулинг стал не нужен. И вообще...

- И давно ты по нему сохнешь?

- Я не...

- Ой, даже не пытайся мне наваливать, Татьяна, - и улыбка чеширского кота заставила меня тут же заткнуться.

- Со школы, - выдохнула я.

- Звучит дерьмово, - пожал плечами Рома.

- Это мягко сказано, - уныло потянула я.

- Клин клином вышибать пробовала?

- Я не такая, - честно призналась, а парень тут же заржал и подытожил наш сумбурный сеанс психотерапии.

- Ну и дура!

Да уж, с этим не поспоришь.

Вот так в противоречиях и пролетела неделя, а потом вновь наступил очередной рабочий понедельник, где я по-прежнему была всего лишь одной из подчиненных, которой приходится сидеть на очередной летучке и стараться не пялиться на слишком идеального начальника.

На его пальцы, что так уверенно держат золотую ручку и размашисто что-то пишут ею в ежедневнике. На его губы, что задумчиво поджимаются, на какую-то реплику моего коллеги. На глаза цвета стали, что больше не смотрят на меня с интересом.

Но я только киваю сама себе и призываю быть благоразумной. Чувства чувствами, но я себя ведь не на помойке нашла?

А потом наступил вторник и все мысли о Хане и его равнодушие мне пришлось выкинуть из головы. Звонок с незнакомого номера и я приняла вызов, а потом не сразу нашлась, что ответить.

- Здравствуйте. Татьяна Юрьевна?

- Да, это я.

- Вас снова беспокоит Гузова Елена Павловна. Вынуждена вам сообщить, что ваша мама, Сажина Тамара Георгиевна скончалась сегодня утром, не приходя в сознание от печёночной комы. В информированном согласии пациент указал вас, как единственного родственника, кто может позаботиться о его теле после смерти.

- Спасибо, что сообщили, Елена Павловна, - пробормотала я и быстро отерла с лица соленую слезу, - я вызову ритуальную службу. Всего вам доброго.

- Татьяна Юрьевна, - окликнула меня женщина.

- Да?

- Ваша мама просила передать вам свои серьги и обручальное кольцо. Вы приедете за ними.

Ну надо же! Не пропила... Даже с того света эта женщина продолжает меня удивлять. Да вот только, плевать я хотела!

- Нет, - жестко ответила я.

- В любом случае вам необходимо забрать справку о смерти.

- Черт! – беззвучно ругнулась я, а потом заключила, - Хорошо, я подъеду, диктуйте адрес.

Записала и зависла. А потом на полном автопилоте набрала службу, которая должна была помочь организовать захоронение тела. Все сделала и опять обернулась каменным изваянием, не понимая, что происходит, где я и кто я.

Мама умерла...

Ее больше нет.

- Тань, у нас совещание у Хана через минуту! Ты чего расселась? – окликнула меня какая-то девушка и я кивнула, вставая на ноги и, словно пьяная, последовала за ней.