А там почти полчаса сидела и смотрела в одну точку, не понимая, как и что я буду делать дальше. Как ему противиться? И что предпринимать, когда Хан пойдёт на таран?

Вешаться? Ха-ха...

Неторопливо собралась и навела красоту, облачаясь в белый брючный костюм. Если уж на душе траур, то пусть хоть визуально у меня будет всё хорошо. Красная помада, экстремально высокая шпилька и уверенный взгляд в будущее – вот то, что мне надо.

А Ханы? А Ханы пусть катятся лесом!

Вошла в офисное здание, поднялась на свой этаж и тут же попала в котёл. На меня пальцем указывала коллега, говоря при этом с курьером службы доставки. И в руках у парня была огромная корзина белоснежных орхидей наперевес с коробкой премиальных шоколадных конфет.

И сердце в груди заметалось, как в предсмертных конвульсиях, а по позвоночнику пробежала толпа сумасшедших мурашек. Это от босса? Чёрт, ну кто ещё мне станет дарить такие роскошные подарки?

Измором решил взять, собака сутулая. Ничего его не проймёт. Ни Стасы, ни Пети, ни Васи, чёрт возьми!

Прошла ближе и с отчаянием посмотрела на мальчишку в форменной робе.

– Татьяна Сажина? – с услужливой улыбкой на устах спросил тот.

– Угу, – кивнула я.

– Тогда это вам! – протянул мне цветы и шоколад, но в руки я брать их не стала, а только указала ему, куда поставить всё это безобразие, косясь подозрительно в сторону кабинета своего руководителя.

Неугомонное существо!

– Распишитесь вот здесь, пожалуйста, – и я тут же поставила автограф, куда сказано. – Ага, спасибо! Всего доброго! – И мальчишка откланялся, а я так и осталась стоять на месте и недовольно смотреть на букет.

Добился всё-таки своего, гад настойчивый. Не сам, так через курьера всучил мне цветы.

Красивые, зараза! И ни в чём не виноватые. Но так хотелось швырнуть их в урну, что аж руки зачесались. Но не стала этого делать. Не опустилась до такого демонстративного шага. Просто отставила веник и конфеты на край стола и предпочла о них забыть, полностью сосредотачиваясь на своей работе.

Но уже через полчаса вздрогнула, так как рядом со мной остановился некто, кто пах как сам грех: порочно, остро, терпко...

Боже!

Вся покрылась ледяной коркой страха, но всё же подняла глаза на Хана. Стоит, руки в карманах и равнодушно созерцает подаренный им букет. Дотрагивается пальцами до нежного лепестка, а потом неожиданно недовольно поджимает губы и молча уходит в свой кабинет, оставляя меня растерянно смотреть ему вслед.

Ай, да не всё ли мне равно, что там в голове у этого похотливого самца? Так-то и да, всё равно!

Но после обеденного перерыва на мою голову снова выпадает очередное испытание сокрушительными эмоциями.

Совещание. И мне всё-таки дают сказать своё слово. Выпаливаю всё как на духу, но неожиданно в ответ получаю лишь сухой кивок. А дальше внимание босса тут же смещается с меня на другого подчинённого. Вот так, удивительное дело, и, наверное, тогда посреди лета пойдёт снег, потому что такого никогда не было, чтобы Хан выслушал и остался всем доволен.

Никогда, слышите?

И пока я потрясённо мандражирую на своём стуле, совещание подходит к концу, а коллеги гуськом тянутся на выход друг за другом. И только я мешкаю, и торопливо следую за ними самой последней, но неожиданно врастаю в пол от голоса начальника, обращённого ко мне.

– От кого цветы?

– Простите? – недоумённо гляжу я на него.

– От Стасички? – ухмыляется и поднимает на меня глаза, полные бесконечного недовольства.

– Не могу понять вашего настойчивого интереса, Марк Германович, – вопросительно приподнимаю брови и пожимаю плечами, не в силах разгадать его шарады.