– Почти двадцать один.

Дейл кивнул каким-то своим мыслям, положив пинцет с иглой в лоток.

– Сейчас наложу вам повязку… У вас максимум год, Тори. Потом начнутся необратимые изменения в организме, которые вам никто уже не вылечит. К двадцати трем – двадцати пяти годам вы сгорите. Вы уже умираете, Тори. Просто поверьте моему опыту.

– Я…

– Простите, что говорю это, но вам необходимо отказаться от магии во что бы то ни стало… И еще… Я не поблагодарил вас за жизнь Тома. Вы его выдернули с того света. Пусть мой сын обормот, но он мне очень дорог. Я в долгу перед вами за его жизнь.

Вик скривилась – стало понятно, в кого такой паяц Том. В отца, конечно же.

– Тори, обещайте, что мы с вами вернемся еще к разговору о вашей магии.

– Обещаю, – мрачно ответила она.

Все же Дейл не ошибся, когда описывал симптомы, беспокоящие ее последние годы. Ее доктор в Олфинбурге не был магом, поэтому все списывал на привычную женскую хрупкость организма.

– Я сейчас очень спешу. В доме, кроме вас и Тома, никого нет. Вы присмотрите за ним? Когда «Вита» закончится в сосуде, вам придется перекрыть капельницу и выдернуть иглу. Справитесь?

Вик улыбнулась:

– Попытаюсь.

– Спасибо, Тори… А сейчас прошу меня извинить, мне надо ехать.

Дейл принялся отмывать в тазу руки от крови Вик.

В кабинет вошел слуга, сообщая, что паромобиль готов. Заодно он положил на стул, не заглядывая за ширмы, свежие рубашки для Тома и Вик.

Вик осталась одна. Почти одна – спящего Тома можно не брать в расчет.

Она отмыла от крови руку, надела на себя мужскую сорочку. Ее блузу, жакет и пальто слуга куда-то унес, пообещав привести их в порядок. В мужской сорочке было непривычно, особенно от запаха – она пахла Томом. Чем-то неуловимо горьким и пряным. Приятным.

Вик, заправив сорочку в юбку и закатав слишком длинные рукава, отодвинула ширму, скрывающую Тома, и вернулась на кушетку, закутываясь в одеяло. Плечо было плотно забинтовано, так, что и не пошевелить им лишний раз. Дейл заодно сделал ей еще и поддерживающую повязку перед отъездом, уговаривая пользоваться ею, иначе на плече останется уродливый шрам. На шрам Вик было плевать, а вот утверждение, что он может повлиять на движения в плече, заставило воспользоваться повязкой.

Медленно капала «Вита» – дорогое лекарство, обогащенное магией. Том спал. Глаза метались под тонкими веками. На подбородке уже появилась щетина. Вик улыбнулась – дома ни отец, ни брат себе такого не позволяли. Кожа Тома приобрела почти живой вид – «Вита» любого поставит на ноги, причем быстро. Капля за каплей перетекало лекарство из стеклянного бутылька в резиновую капельницу, кое-где переходящую в стеклянные трубки, чтобы можно было следить за ним.

Капля за каплей… Уж лучше их считать, чем думать об отце. О магии. О собственной скорой смерти. О брате, которого Вик, кажется, не так поняла. Но он сам балбес – мог бы и открыто поговорить! Семья же, на нее принятые в обществе правила о невмешательстве в чужие дела не распространяются! В чем-то Том прав: чопорность Тальмы – иногда большое зло.

Тут же в голову пришла глупая мысль. Том не маг. А она? Уже тоже не маг? Но если бы не магия, Вик бы не остановила Коротышку после ранения, не смогла бы его арестовать. Если бы не ее магия, она бы не обезвредила грабителя в поезде. Если бы не магия, сегодня Том погиб бы. Отказаться от печати и прожить короткую, но яркую жизнь, как, видимо, хотел ее отец? Или пойти в храм и стать беспомощной на службе, отказаться от мечты стать первым детективом-женщиной?

Впрочем, чья это была изначально мечта? Отца или ее?..

Капли в бутыльке закончились, и Вик с трудом перекрыла зажимом толстую резиновую трубку. Выдернула иглу из Тома, наложила ватку на сгиб локтя… Потом Вик вернулась на свою кушетку, снова закутавшись в одеяло. Теперь, когда не было капель, отвлекающих от мрачных мыслей, стало совсем плохо.