Скромных женщин Павел не любил, предпочитая развратных и согласных на все — всегда и везде. Людмила же была чересчур романтичной, ей требовалась долгая прелюдия и слова любви. Только после этого она слегка оттаивала, хотя никогда не была горячей, как Машка, работница рекламного отдела. Или Иринка, младший бухгалтер с огромной грудью и неуемным сексуальным аппетитом.

Впрочем, Людмила обустраивала Павлу быт, растила его сына и не придиралась по мелочам. Ради этого он терпел некоторую ее холодность в постели и изредка приносил цветы или заказывал домой пиццу. Людка и этому радовалась, как рождественскому подарку. Что несказанно тешило самолюбие Павла.

— Я так рада, что ты сумел вырваться из офиса, — охнула Людмила, когда горячие губы мужа коснулись ее шеи. Прогнулась в спине и зажмурилась. Вскрикнула, когда его острые зубы прикусили чувствительный сосок.

— Что ты?! — возмутилась она немного испуганно.

Приятное наваждение как рукой сняло. Порой муж позволял себе слишком многое — многое из того, что она считала для себя неприемлемым. Но Павел не обращал на это внимания: хлопнуть жену по округлому заду или ущипнуть было для него делом обычным. Даже если после этого на нежной коже оставались следы.

— Не будь ханжой, — недовольно посоветовал он. — Тебе же нравится, я знаю.

Людмила и не думала притворяться. Ради удовольствия мужа она вполне могла лишиться своего. Но порой его поведение заставляло ее сжиматься и терпеть, вместо того чтобы отвечать хоть как-то на грубые ласки. А после она плакала в ванной, заглушая всхлипы шумом льющейся воды.

Павел не слышал этого. Возможно, потому, что слышать не хотел.

Из детской донесся плач Сашки. Людмила спрыгнула с колен мужа и, запахивая на бегу халатик, рванулась к сыну. Успокоила и утешила, вновь уложила спать. А к тому моменту, как вернулась в гостиную, Павел успел уйти из дома.

Нельзя сказать, чтобы Людмила сильно расстроилась. Возможно, сын спас ее от чересчур настойчивых, даже жестоких притязаний мужа. И все же где-то в глубине ее женской сущности осталось чувство неудовлетворенности. Оно появлялось все чаще, хотя Людмила давила в себе подобные чувства. Но они вновь прорывались наружу. Будто бы кто-то неведомый шептал ей по ночам на ушко: «Ты спишь, и весь твой мир ― это только иллюзия. Мираж, не имеющий ничего общего с реальностью. Когда-нибудь глаза твои распахнутся, и ты ужаснешься тому, что окружает тебя на самом деле».

3. Глава 3

Свекровь не отличалась пунктуальностью, оттого пришла за два часа до назначенного времени. Люда как раз носилась по кухне, пытаясь одновременно накормить сына, помыть голову и сготовить что-нибудь на ужин.

— Ну, и рохля ты все же, — заметила Тамара Михайловна, осматривая пятна от супа на подоле невестки. — Если ты всегда в таком виде по дому разгуливаешь, не исключено, что мой сын будет все чаще задерживаться на работе.

Тамара Михайловна не отличалась чувством такта и уважением к невестке. Могла сказать что угодно и в любой форме, выдавая свои слова за искреннюю заботу о благе молодой семьи.

— Это Саша, — попыталась оправдаться Людмила, хотя слова свекрови острой иглой кольнули в самое сердце. — Он же маленький и часто балуется во время еды. Я сейчас переоденусь, умоюсь и накрашусь.

Она улыбнулась, но на лице Тамары Михайловны не дрогнул ни один мускул. Свекровь так внимательно рассматривала лицо невестки, ища недостатки, что Люде захотелось съежиться под этим пристальным взглядом. Но она расправила плечи и вежливо проговорила:

— Я очень рада, что вы согласились посидеть с Сашей. Для меня это многое значит.