Вдруг Бермяшь с Дрыхалой напряглись и посмотрели друг на друга. К ним одновременно пришла одна и та же мысль: «Коршун!». А если на реке их лодку схватил коршун? Их обоих передёрнуло от этой мысли. Они не стали развивать тему, а молча ехали всю дорогу, с тревогой оглядываясь по сторонам.

Скоро уже стал слышаться шум листвы. Показались могучие дубы. Серебряными их называли потому, что стволы этих дубов были белого цвета. Также нижняя сторона их листьев слегка блестела, отливая серебром. Попадающий на них свет отражался, и получалось, что деревья сияли. Серебряная дубрава светилась даже ночью еле заметным сиянием, в ясную погоду отражая холодный свет луны. Днём же издалека она напоминала озеро, играющее сотнями солнечных зайчиков. Вблизи же свет от деревьев был практически незаметен, но создавал сказочную атмосферу волшебства и таинственности.

Ещё немного – и они приблизились к опушке леса. Дорога извилистой лентой уходила в глубь дубравы, огибая деревья. Здесь она становилась шире, а трава – намного ниже. Могучие корни местами выступали наружу, как корявые пальцы лешего. Сейчас уже дубы не казались маленькими, напротив – они величественно нависали со всей своей суровостью над путниками, и казалось, они подпирали собой небо. Стволы дубов были необъятными, в высоту уходили далеко в небо, а их кроны создавали обширные зелёные купола. Величие и красота – вот два слова, которыми можно было описать Серебряную дубраву.

Из-за низкой травы обзор стал шире. И разглядеть всё великолепие леса можно было без затруднения, не только ввысь, но и вдаль. Кипрей притормозил зайцев и повёл их шагом. Бермяшь удивился и поинтересовался:

– Дядь Кипрей, а почему мы стали ехать медленней?

– Давно я не хаживал по этим лесам, так как прослышал, что появился тут новый обитатель. Так как мы въехали в его владения, надо вести себя учтиво.

– А вы, дяденька, знаете, кто он? – испуганно поинтересовалась Дрыхала

– Увы, этого я не знаю. Но, думаю, скоро это уже не будет тайной, – загадочно ответил лесовик.

– Что вы имеете в виду? – волнуясь, спросил Бермяшь

– А то, мои маленькие друзья, что, как только мы въехали в дубраву, за нами стали пристально следить, при этом даже особо не скрываясь, – не оборачиваясь, продолжал Кипрей.

Дрёмы стали вертеть головами, пытаясь разглядеть хоть кого-то в лесу, в котором, казалось, не было ни души. И только сейчас они обратили внимание, что здесь не было даже птиц и не слышалось их пение. Дубрава выглядела абсолютно пустой и безжизненной. Но из этой пустоты чувствовался чей-то настойчивый, тяжёлый взгляд, который словно проникал к тебе в самую душу, пытаясь разглядеть твои мысли.

Дрыхала подсунулась ближе к Бермяшу, пытаясь спрятаться от неожиданно появившегося ощущения тревоги. Какое-то время все ехали молча. Тишина постепенно давила. И даже внешняя красота леса не могла отвлечь от постоянного ощущения внутренней скованности. Лесовик, чтобы немного ободрить своих попутчиков, запел вполголоса задорную песню:

Песня подзадорила маленьких дрём. Дрыхала достала свою флейту и стала подыгрывать на ней. Бермяшь в такт стал хлопать в ладоши. Они всё громче и всё смелее пели свою весёлую песню. Их сердца наполняла радость, а в сердцах рождалась смелость. Кипрей держал поводья и, притопывая ногами, продолжал:

Что за радость, что за повод: