– Садись, Бермяшь. В первый заход надо протомиться. Как то тесто перед выпечкой.

Бермяшь одобрительно кивнул и уселся рядом. Приятное тепло мало-помалу проникало внутрь и начинало согревать всё тело. В парилке приятно пахло кедром и травяной настойкой. Кипрей почерпнул маленькой чаркой из кадки травяного отвара и плеснул на камни. От них, как из пасти дракона, с шипением пошёл пар и белым полупрозрачным облаком заволок всю парилку. Пряный аромат полевых трав, казалось, наполнял всё тело. Дышать становилось легче и приятней.

– Так вот, Бермяшь, – продолжал Кипрей, – дрёмы – это не чуди. Вас-то магия изнутри омывает. Вы, тарфии, как малые элвы, рождённые магией. А нам, чудям, силушку от земли брать надобно. Потому-то мы и прибегаем к различным наукам. Банька-то она как мать – и обласкает, и согреет. Да и как отец тоже: взбодрит да и силушкой одарит.

– Вы правы, дяденька, эта ваша баня – настоящее чудо. Честно сказать, я и подумать о подобном не мог. У вас, лесовиков, есть чему поудивляться.

Через некоторое время все трое выбежали из парилки и давай из бочки студёной водой омываться. Затем повторно зашли. Тут Кипрей стал активно чаркой помалу, но часто на камни поддавать. Нагнал пару. Положил Бермяша на верхний полок да стал вениками берёзовыми охаживать.

Веники так мягко ложились, да так глубоко пар вгоняли, что казалось, будто тело прозрачным становится да легче прежнего. А косточки буквально пропитывались берёзовым ароматом, и под веничком как будто прохладой веяло.

Попарив Бермяша и омыв его из бочки в последний раз, вышли они на узкую терраску баньки. Бермяшь чувствовал себя обновлённым. И дышалось ему так легко и чудно. Голова приятно кружилась, и словно крылья выросли: тело подобно птице воспаряет к небесам. Усталости и тревоги как и не было в помине. Да и мыслей, кроме светлых, не осталось в голове.

– Да, дяденька… – протянул Бермяшь, – теперь я понимаю, почему берендеи с людами наказали вам научить их бани строить. Я как в Высоком мире побывал.

– Так и есть, Бермяшь, так и есть, – с улыбкой похлопав дрёму по плечу, сказал Кипрей.

Они вышли и направились к дому. В горнице хозяюшка с Дрыхалой уже всё приготовили и накрыли стол. Тут было всё, что душе угодно: и малосольные огурчики, и печёная репа с зеленью, и грибы сушёные и жареные, и различные фрукты, и пирожки с начинкой. А посередине стола венчал всё это великолепие ароматный пирог с малиной к чаю.

«Да, такого стола в Дремуше даже на праздники не накрывают», – подумал Бермяшь, присаживаясь за него. Рядом села Дрыхала, толкнула его локтем в бок и тихо спросила:

– Ну как тебе, Бермяшь, банька?

– Огонь, а не баня! Как будто нового меня слепили, – так же вполголоса ответил Бермяшь.

– Пока детвора моется, мы и отобедаем. А то с ними и не поговорить толком, – раскладывая по тарелкам еду, сказала Полюшка. Затем, наложив себе, уселась на против и добавила: – Всем приятного аппетита.

Кипрей же, отхлебнув из большой кружки сладкого кваса и вытирая усы, обратился к гостям:

– Давненько не видали дрём так далече от дома. Что привело вас в края наши? Добро аль нужда какая?

Откусив кусок пирога, Дрыхала нахмурила брови, как будто пытаясь что-то вспомнить, и сказала:

– Скорее, нужда, дяденька. Мой прадед Баруш каждое лето уходил в далёкие края Надводья. Там у него был друг из берендеев. Вот и мы решили туда отправиться, в Надводье. Потому что однажды он ушёл в последний раз и больше не возвращался, оставив моей маме этот инструмент. – Дрыхала залезла в сумочку, с которой никогда не расставалась, и достала из неё волшебную флейту. Кипрей привстал, взял в руки флейту, повертел её, внимательно вглядываясь в орнаменты, вырезанные на ней, потом вернул обратно Дрыхале и сказал: