Кто-то щёлкнул пальцами, и в камине снова весело вспыхнул огонь на невесть откуда взявшихся свежих поленьях. Пламя осветило комнату, а заодно и соседнее кресло, в котором удобно устроился маленький – ноги его даже не свешивались с сиденья – человечек. Лицо незнакомца почти целиком скрывали широченная кустистая борода и роскошные усы; из-под косматых нависших бровей на Степана внимательно и с легким недоумением смотрели зелёные глаза. Человечек был одет в чёрные бриджи, короткую чёрную куртку и чёрную же шляпу. На шляпе за алой лентой было заткнуто перо сойки, а вокруг талии, перехватывая белоснежную рубаху, был повязан широкий алый кушак.

– Вы кто?! – выдохнул Степан уже не так нервно. Незнакомец не выглядел опасным. Впрочем, это никак не меняло того факта, что он сумел проникнуть в дом при запертой двери.

Человечек с достоинством слез с кресла, вежливо снял шляпу и чуть поклонился. Степан увидел, что и волосы, и борода, и усы у него огненно-рыжие, хотя местами в них и появились уже серебряные нити седины, а на макушке среди мелких кудряшек обрисовалась небольшая лысина.

– С вашего позволения, меня зовут Руй. Надеюсь, хозяин, вы не будете настаивать на Тигре?

– Не буду, – на автомате ответил Степан, изумлённо рассматривая собеседника. – Простите, вы – кот?

– Нет. Я лютен.

– Лютен?

– Фейри. Хранитель этого дома.

– А… то есть домовой?

Человечек пожал плечами, показывая, что это слово ему незнакомо.

– Погодите, но вы всё-таки были котом?

Руй снова слегка поклонился:

– Все лютены умеют превращаться. Правда, сам облик даётся нам от природы. Мой кузен, к примеру, становился волкодавом, а дедушка – конём. Мы носим обличье зверей днём, а когда скрывается солнце, можем превращаться по своему желанию. Впрочем, – домовой печально вздохнул, – я пробыл котом последние три четверти века. И днём, и ночью.

– Но почему? – спросил Степан сочувственно.

– Полагаю, дело в старом мосте, – Руй махнул рукой куда-то в сторону оврага. – Я не о насыпи, по которой дорога идёт сейчас, а о мосте над Лискюи. Его взорвали во время последней войны, и тогда всё изменилось. Как будто… – человечек задумался, подыскивая нужное слово, – как будто что-то ушло. И пришлось ждать очень долго, чтобы вчера, наконец, это ушедшее возвратилось.

– А что было вчера? – Степан растерянно перевёл взгляд на часы. Стрелки показывали половину первого.

– Вчера вы отдали кровь. Вы скрепили кровью владение, которое уже было скреплено словом.

– Я не…

Внезапно он вспомнил резную фигурку волка. Вспомнил царапину, и след от неё на тёмном дереве. Степан судорожно сглотнул и посмотрел в глаза лютену:

– Месье Руй, скажите, а вы – единственный лютен здесь?

– Лютен – да. Фейри – нет.

– И много тут ещё фейри? – настороженно поинтересовался человек.

– Я знавал двоих. Впрочем, тролль наверняка погиб вместе со своим мостом. А вот куда подевался гоблин – не знаю, – развёл руками домовой. – Во всяком случае, я его с тех пор не встречал.

– Вроде бы в сказках троллей убивало солнце, а не взрывчатка?

– Мы из плоти и крови. Да, наш век дольше, мы реже хвораем и легче переносим раны. Но мы тоже смертны. Конечно, – поспешил добавить Руй, – духов это не касается, их сущность совсем иная…

Степан замотал головой, чувствуя, что на первый раз с него достаточно:

– Пожалуй, пойду-ка я спать. Доброй ночи, месье Руй!

– Доброй ночи, хозяин. Я перестелил вам постель, и зажёг камин в спальне.

– Большое спасибо, – Степан направился к лестнице, но тут же обернулся к лютену:

– А вы где ночуете, месье Руй?

– О, это как раз одно из преимуществ кота, – усы и борода на лице человечка шевельнулись, обозначая улыбку. Спустя мгновение в кресло у камина запрыгнул большой рыжий кот и, свернувшись клубком, тут же уснул.