Давно никто не жил в нём, так как бесы там селились,

Снял по дешёвке, хоть огромный дом был и старинный,

Узнав об этом, все вокруг соседи удивились.

– «Я не боюсь их», – дед сказал и тут же перебрался,

И вправду, вскоре возле лампы кто-то появился,

Пронизывающий холод везде распространился,

И бес, роста огромного, зловеще рассмеялся:

– «Ты вправду не боишься»? – «Не боюсь!», – кивнул дед властно,

Тогда виденье стало страшным образом меняться,

И это продолжалось долго, но всё же напрасно,

Дед, видя превращения, совсем не испугался.

– «Боишься всё же»? – бес спросил. – «А что тебя бояться» ?!

– «Но я не собираюсь прогонять тебя отсюда,

Скажи слово «боюсь» только, и можешь оставаться,

Впервые я глупца такого вижу среди люда».

– «Но не боюсь действительно я», – дед тут рассердился, -

И не могу я врать, как я хочу, так поступаю».

– «Я прожил тридцать лет здесь, жить с тупицей не желаю,

Упрям ты больно», – и бес, хлопнув дверью, удалился.

Но кто-то деда упрекнул: «Так вот не поступают,

Естественно бояться бесов – в этом нет позора,

Солгал бы, не было тогда б такого разговора,

А так, чем кончилось бы? Этого – никто не знает».

Ответил дед: «Кто обладает нравственною силой,

Своим спокойствием способен тот прогнать всех бесов,

Ведь у меня, чтоб одолеть его, духа хватило,

Зачем же уступать в ущерб своим же интересам?

Не смог он помыкать мной. Уступи ему хоть малость,

То дух б ослаб мой, беса хитрости б околдовали,

Меня он соблазнял, к себе стараясь вызвать жалость,

Но не поддался я». Все правоту его признали.

(Великое в малом)

Монах буддийский обладал секретом превращенья,

В семье учёного раз удивил всех чудесами,

Сказав, что с патриархом Люем (1), проходя ученье,

Они овладевали магии уменьем сами.

Он в этот раз в гостях слепил свинью из кома глины,

И заклинанья произнёс, свинья вдруг побежала.

Она резвилась, вскоре час настал её кончины,

Когда отдали её повару, она визжала.

Тот подал кушанье, все вкус отменный отмечали,

Всю съели целиком и даже обглодали кости,

Потом же дружно все глиной кусочками блевали,

С тех пор свинину отказались есть совсем те гости (2).

Там был один учёный, ночевал с монахом вместе,

Сказал, что слышал где-то, что есть чудеса такие,

Где заклинанья один маг производил на тесте

И проникал легко в покои женские чужие.

– «Вы с вашим мастерством способны сотворить такое»?

– «Это нетрудно, – произнёс тот, сделав заклинанье, -

Но вам при этом всегда нужно соблюдать молчанье,

Ведь голос может обнаружить вас в чужих покоях».

Учёный тот попробовал, и совершил проникновенье,

Прошёл сквозь стены к той, о ком был погружён в мечтанье,

Она ложилась спать, с себя снимая украшенья,

Он устремился к ней, телом дрожа от обожанья.

Но, помня о запрете, говорить с ней не решился,

На время как бы очутившийся в волшебной сказке,

Взошёл на ложе, ею овладев, соединился,

И отвечала она радостно на его ласки.

И, утомившись, он уснул, но сон его прервался,

А на лежанке рядом с ним жена его лежала.

Хотел порасспросить её, но в двери стук раздался,

И на пороге фигура священника стояла.

– «Надеюсь, развлекло моё ничтожное искусство, -

Сказал монах, – ваше достоинство не уронило,

Позволило сокрытые в вас разбудить все чувства,

Но к счастью, добродетели вреда не причинила.

Бог очага домашнего имел всё ж нареканье,

Хотя серьёзной кары это всё не предвещает,

Но брак с вашей женой подвергнуть должен испытанью,

Боюсь, карьере вашей этот случай помешает».

Действительно, учёного постигла неудача,

Его ум только в старости проникся пониманьем,

Что Истина приходит в чистоте, и не иначе,

Когда лишь безраздельность с ней господствует в сознанье.