– Послушайте, Пиннеберг, отвлеку на минутку…
– Да, герр Кляйнхольц? – спрашивает Пиннеберг и снимает руки с клавиш.
– Вы насчет клевера пишете? Пусть Лаутербах этим займется…
– Ох…
– С вагонами все в порядке?
– Да, все в порядке, герр Кляйнхольц.
– Сегодня после обеда нам всем надо дружно взяться и рассыпать пшеницу по мешкам. Даже мои женщины подключатся, будут мешки завязывать.
– Да, герр Кляйнхольц.
– Мари очень умело с этим управляется, правда? Она у меня вообще девочка умелая. Не красавица, зато умелая.
– Несомненно, герр Кляйнхольц.
Они сидят друг напротив друга. Повисает пауза. Герр Кляйнхольц ждет, чтобы его слова подействовали как некий проявитель: сейчас станет ясно, что за изображение запечатлено на фотопластине.
Пиннеберг затравленно, тревожно смотрит на хозяина, который сидит перед ним в зеленом костюме из лодена и высоких сапогах. У герра Кляйнхольца вечно хоть одна пуговица на штанах да расстегнута – это раздражает. Поскольку смотреть на лицо с немигающими запавшими глазами у него нет никакого желания, Пиннеберг не сводит глаз с этой пуговицы. «Приличное бельишко», – думает он.
– Кстати говоря, Пиннеберг. – Хозяин заговаривает снова, и в его голосе прорезается сентиментальная нотка. – Вы над моим вопросом поразмыслили? Что надумали?
Пиннеберг в панике соображает. «О Овечка!» – кричит его душа. Но выхода он не видит.
– Насчет чего, герр Кляйнхольц? – глупо спрашивает он.
– Насчет увольнения, – после долгой паузы говорит начальник, – насчет увольнения! Кого бы вы на моем месте уволили?
Пиннеберга обдает жаром. «Вот стервятник, – думает он. – Вот свинья! Еще и издевается!»
– Не могу знать, герр Кляйнхольц, – беспокойно бормочет он. – Не могу выступать против своих коллег.
Герр Кляйнхольц в восторге от своей ловушки.
– Значит, себя бы вы на моем месте увольнять не стали? – продолжает он.
– Но я же не могу… на вашем…
– Ладно, – говорит Эмиль Кляйнхольц и встает. – Не сомневаюсь, что вы хорошенько все обдумаете. Я обязан предупредить вас об увольнении за месяц. Скажем, первого сентября. Проработаете по первое октября, идет?
Кляйнхольц покидает контору, чтобы рассказать жене, как закрутил гайки. Может, она позволит ему за это опрокинуть рюмочку. Было бы очень кстати.
Пиннеберг чувствует, что дальше писать коммерческое предложение насчет семян клевера он не в состоянии. Теперь уже он сидит, подперев ладонью лоб. Боязно тебе, сынок, за Овечку и этого уже существующего Малыша? Самую малость боязно.
Утром Овечка первым делом отправилась в магазин: быстро выложила подушки и одеяла проветриваться на подоконник и побежала. Почему он не сказал, чего хочет на обед? Ей-то откуда знать? Нужно что-то вкусное и не слишком дорогое, но ведь она понятия не имеет, что он любит. И поваренной книги у нее нет. Надо составить список покупок: определиться с продуктами, шаг за шагом, не превышая бюджет.
Все-таки ей нужна поваренная книга.
Выбор сужается, и наконец ищущий ум Овечки останавливается на гороховом супе. Дешево и просто, и хватит на два дня.
«Боже, как же повезло девчонкам, которых учили готовить! А меня мать всегда гнала от плиты. Мол, иди отсюда, неумеха».
Что ей понадобится? Вода есть. Кастрюля достаточно большая. Горох – сколько? Полфунта на двоих наверняка будет достаточно. Соль, овощи, немного жира? Допустим, на всякий случай. Сколько мяса? И какое брать? Говядину, конечно говядину! Полфунта должно хватить, горох очень питателен, а есть много мяса вредно для здоровья. И картошка, само собой.