Почувствовав прикосновение её груди, Паша окунулся в глаза Наташи и с грустью и нежностью подумал: «Пропал Пашка!»

– Но я не умею.

– Научишься.

Наташа ещё ближе прижалась к нему. «Труба», – подумал Паша и, ничего уже не замечая вокруг, кроме двух захлестнувших его голубых озёр, растворился в объятиях девушки.

Паша улыбнулся воспоминаниям. Сосредоточившись на дороге, он сбросил скорость и пытался вести машину аккуратнее. Они въезжали в Печерск, движение стало плотным и медленным. Он посмотрел на Наташу – она, задумавшись, смотрела в боковое стекло и вдруг тихо произнесла:

– Не играй больше с Виталиком, – и, повернувшись к нему, добавила: – Не знаю, за что, но он тебя в последнее время ненавидит.

– Я и сам это заметил, – сказал Паша и припарковался у большого сталинского дома с гербом Украины под самой крышей.

Квартира братьев Корочей находилась на втором этаже самого известного дома Киева. На его фасаде было столько мемориальных досок, что, казалось, здесь жили, размножались и умирали практически все республиканские знаменитости. Квартира была огромной, как и полагалось соратнику Ильича и бессменному председателю Президиума Верховного Совета Республики, несгибаемому коммунисту Демьяну Коротченко. В партийных кулуарах – Демьян Богатый.

Несколько лет назад верный ленинец почил, и квартира досталась его внукам Сталену и Никите. В просторечии – Стакан и Ника. Родители предпочитали жить в цековском доме, рядом на Печерске. Впрочем, предки постоянно находились за границей на дипломатической службе.

Вот так два невзрачных и не шибко умных братца влились в тусовку, предоставляя свои хоромы всей загульной компании для приятного отдохновения.

Дверь открыл младший, Никита. Тут же бросившись на шею Паше, как будто они расстались не вчера, а не виделись многие годы. Паша брезгливо отстранил пьяненького подростка.

– Сначала поздоровайся с дамой, неуч.

Склонившись, тот попытался поцеловать руку Наташи, но она, шлёпнув его по темечку, гордо проследовала в гостиную.

– Приветствую заслуженный коллектив бездельников, пьяниц и загульных, – Паша махнул рукой всем собравшимся.

– Заждались! – пробасил из дальнего угла уже изрядно выпивший Царевич. – Догоняй!

Усадив Наташу в кресло рядом с неопасной генеральской дочкой, Паша прямиком пошёл к ломберному столику, на котором громоздились бутылки со спиртным. Смешал для Наташи в равных долях водку с томатным соком, себе налил на три пальца коньяку и присел на подлокотник Наташиного кресла.

Выпив почти залпом коньяк, Паша догнался стаканом портвейна и почувствовал, как благостно разливается по телу тепло.

– Что-то ты резко стартанул, братец. Вся ночь впереди.

– Знаешь, Нат, не могу я трезвым смотреть на этот опостылевший сброд. С души воротит.

Паша окинул взглядом окутанную табачным дымом огромную гостиную. В противоположном углу пьяный Царевич безуспешно пытался укусить за грудь «ничью девушку» – красивую и до смешного глупую донскую казачку, племянницу «тиходонского небожителя». Рядом, как, впрочем, всегда, увивался Поручик – беспринципный подхалим, старательно выполняющий все прихоти и поручения Царевича.

Машка по прозвищу Переходящее Красное Знамя, затащив старшего Короча за рояль, склоняла побледневшего Стакана к сожительству.

Полусумасшедший Вовочка, какой-то родственник Хрущёва, смешивал напитки, уже который год маниакально пытаясь изобрести коктейль «Вдохновение».

Жора Ревуцкий, тихий пьяница, пригласивший на сегодняшний вечер молодого лауреата конкурса имени его деда – основоположника украинской симфонической музыки, прилежно набирался какой-то гремучей алкогольной смесью. Пара гостиничных проституток, неизвестно кем приглашённых, тихо ворковала в углу широченного дивана. Любимцы города Шура Мордан и Гурам Ардашели, всегда выпившие, но никогда не пьяные, огромные и толстые, протаскивали в дверь два ящика одновременно: с коньяком «Энисели» и прекрасным вином «Киндзмараули» – привет из солнечной Грузии. Какие-то ещё малоинтересные персонажи пили, хохотали, обнимались и валялись в отключке.