Пытаясь извернуться и накрасить ресницы в зеркале заднего вида – своего у неё почему-то никогда не было, – сквозь заколки, торчащие во все стороны изо рта, Наташа процедила:

– Как сыграл?

– Выиграл. У Виталика.

– Много?

– Порядочно.

Наташа, закончив манипуляции, оценивающе посмотрела на себя в зеркало и задала сама себе вопрос:

– Зачем я это делаю?

– Что? – не понял Паша.

– Крашусь. Единственное, что может испортить мою красоту, – это макияж.

Паша рассмеялся. В этом была вся Наташа: небрежная в одежде, не любившая краситься, она всегда выглядела стильно, а нежная кожа лица смотрелась будто омытая утренней росой.

Однажды, собираясь на какую-то ресторанную тусовку, застёгивая молнию на юбке, она её сломала. Недолго думая, пристегнула юбку булавкой, и они отправились в ресторан. Извиваясь под громобойный рок-н-ролл Нила Седаки, Наташа не заметила, что булавка расстегнулась и юбка рухнула на пол. Зал ахнул.

«Хорошо, что она хотя бы не забыла надеть трусики», – отстранённо подумал Паша. А в следующую секунду, ничуть не смутившись, Наташа скомандовала:

– Паша, лови!

И ловко прыгнула ему на руки.

Зал стих. Оркестр смолк. Паша, стоя посреди танцплощадки с полуобнажённой дамой на руках, лихорадочно думал, куда двинуться. К столу – невозможно. Может, сразу в машину? Но в это время, безмятежно взмахнув рукой, Наташа весело провозгласила:

– Ну подайте же, наконец, девушке шампанского!

Зал грохнул. Мужчины встали и дружно зааплодировали.

Встречаться они начали ещё в школе. Платов-старший, убедившись наконец к десятому классу, что из Паши не получится ни физика, ни математика, ни даже продолжателя врачебной династии, но может вырасти приличный футболист, перевёл сына в школу, в которую тот хотел, – престижную «Смоленку». До революции там размещалось что-то вроде питерского института благородных девиц. Для Паши «Смоленка» имела массу преимуществ. Во-первых, рядом с домом и в ней учились многие Пашины друзья и подружки. Во-вторых, «Смоленка», как бы подхватив дух своей предшественницы, благоволила к гуманитариям, спорту, и в ней даже проводили уроки этикета, хороших манер и бальных танцев. А секрет был прост: директором школы была милейшая Зоя Васильевна, прекрасный педагог и жена руководителя Украинской ССР.

Никакие танцы Паша посещать не собирался. Но однажды из любопытства зашёл посмотреть, как вальсируют и на что похож менуэт в исполнении его одноклассников. Пары ещё не составились, и, решив не дожидаться начала занятия, Паша пошел к выходу из актового зала.

– Ну наконец-то! – приятный девичий голос остановил Пашу, и чья-то лёгкая рука коснулась его плеча.

Два огромных смеющихся голубых глаза пригвоздили оглянувшегося Пашу к месту, и, внезапно покраснев, он грубовато проронил:

– Что «наконец-то»?

Голубоглазое изваяние сделало книксен и представилось:

– Наталья.

– Павел, – ещё более смутившись, пробормотал Паша. – Но что «наконец-то»?

Девушка рассмеялась, обнажив ряд белоснежных зубов, и уже спокойно пояснила:

– Наконец-то пришёл человек нормального роста, а то приходилось танцевать с кавалерами, которые до плеч мне едва достают.

Любуясь новой знакомой и ещё больше смущаясь, Паша с жалостью вздохнул:

– Я не танцую.

– Будешь танцевать! – Лицо девушки стало серьёзным, а голос – повелительным. – Мало того что девушка сама приглашает к танцу, так он ещё и выпендривается!

Она крепко взяла его под локоть и повела в центр зала.

Звучали первые аккорды вальса-бостона.

– Положи правую руку мне на талию. Так. В левую возьми мою руку. Правильно, – и, приобняв Пашу левой рукой, она прижала его к себе. – Вот и вся наука.