Что, резюмируя, можно сказать о датчанах? Похоже, слишком они далёкие потомки викингов, осибаритилась нордическая кровь, лишь сувенирные магнитики напоминают о славных временах конунгов. И водка у них картофельная, деревенский вкус. Что до Дании, то, как писал поэт Николай Заболоцкий (по другому, правда, поводу) – «И нечем ей прельстить воображенье». В общем – на любителя Европа.

Советское время. Поздний «застой». Сдана очередная летняя сессия на лечфаке второго московского меда, предстоит врачебная практика. Мать, зав станцией скорой помощи в Туре – столице Эвенкии, подкинула идею: приехать на практику в местную ЦРБ, заодно подшабашить «длинных» рублей в семейный бюджет. Региональный коэффициент – 1,7 – соблазн, что и говорить! Родители – закоренелые южане – вот уже третий год зарабатывают по контракту северные льготы и прибавку к пенсии. Знать бы тогда, чем дело вскорости кончится, точнее, начнётся…

Легко сказать – приехать. Купейный вагон поезда Москва-Красноярск, уходящего с Казанского вокзала, вечером заполнился под завязку. Подумалось – ничего себе, популярный город Красноярск. Утром, в Казани, народ схлынул, остались вчетвером в вагоне, считая проводницу. Так и доехали. Редкие попутчики на перегон-другой не в счёт.

Из Красноярска в Туру тогда летал один рейс в день. И то – среднемагистральный Як40, другой борт просто не сел бы на короткой полосе горного аэродрома. Каким чудом удалось пробить кордон в три винта перед авиакассами – отдельный сказ. Лечу. «Под крылом самолёта о чём-то поёт зелёное море тайги». Погода безоблачная, панорама – дух захватывает от бескрайности российских просторов. Раньше не доводилось путешествовать больше, чем на тысячу километров, и то – всё больше поездом. Через два часа – промежуточная посадка в Байките, затем ещё два часа лёту к полярному кругу.

Не отрываюсь от иллюминатора, пытаюсь, глядя на чёрные громадные проплешины от лесных пожаров, понять причины их возникновения в безлюдных, сверху на вид, местах. Никто тогда не толковал ни о сухих грозах с молниями (так за всю жизнь увидеть и не довелось), ни о фантастических брошенных бутылках, концентрирующих по принципу линзы солнечные лучи, да ещё прямо на готовую вспыхнуть былинку. Но термин «человеческий фактор» уже крутился на кончике языка.

С лесных пожаров мысли переключаются на конкретику. Ну и дурак же был Гитлер! Слетал бы для начала на экскурсию по России, прежде чем замахиваться. Ну, вошёл бы он в Москву, как некогда Наполеон, а дальше что? Русь вон сколько стоит, а до сих пор не все белые пятна на карте ластиком стёрты. Бешеная злобная тварь, бездушный дурак и псих. Сколько жизней загубил, скольким не дал родиться! Сколько среди них могло бы быть талантов и гениев! Сколько рабочих умелых рук на такую необъятную страну, в конце концов! Да, прореживает нас Запад с известной периодичностью, чтобы невзначай не зажили лучше них…

Сели впритирку, но всё равно при развороте в конце полосы к домику «аэровокзала» самолёт малость заехал передним шасси с бетонки на грунт. Асы северные пилоты, ничего не скажешь! Теперь – вертолётом вниз, в посёлок, что виден макетом на мысе в месте слияния Нижней Тунгуски с Кочечумом. Забегая вперёд, скажу, вода – чистый бальзам, черпай кружкой с камушка на берегу, пей.

Встреча-обнимашки. Хариус, оленина, жареные грибочки – поздний завтрак, плавно перешедший в ужин. Конец июня, в два ночи светло, как днём, звенят детские голоса за окном. Ночь и день размечаются по часам. Непривычный приполярный уклад.

Утром оформляюсь – «отбивать» дорожные затраты в оба конца. С девяти до часу – практика в отделениях ЦРБ, затем обед; с двух до пяти – разносчик телеграмм по учреждениям, затем водные процедуры – час купания в Тунгуске; с шести вечера до утра – фельдшер на скорой по скользящему графику.