Желала я, безъ словъ звала
Тебя въ любовники. Была
Я вдвое старше, и увлечь
Я не смогла тебя, чтобъ лечь
Со мной рѣшилъ ты: ты желалъ,
Чтобъ духъ мой падшій не пропалъ.
Моихъ здѣсь трое. На языкъ
Ваалу ихъ кладу – и крикъ
Я ненавистный слышу. Мнѣ
Они являются во снѣ.
И я зову ихъ. Удержать
Я не могу ихъ, и опять
Кричатъ они, меня зовутъ,
Чисты, рождённые чрезъ блудъ.
Прошу, найди, гдѣ Радамантъ!
Скажи ему, что этотъ адъ
Невыносимъ! Спроси ты мнѣ
Здѣсь мѣсто лёгкое вполнѣ».
Я оттолкнулъ её. «Мой другъ,
Красивѣй я найду подругъ
Тебѣ для жалости. Пойдёмъ.
Среди тѣней мы здѣсь найдёмъ
Лаиду-гетеру. Она
Теперь скучаетъ и одна», —
Промолвилъ демонъ. Съ нимъ вдвоёмъ
Пришли мы, зримъ – стеклянный домъ,
А въ нёмъ – старушка, больно ей
Въ зерцалахъ зрѣть теченье дней.
«О Афродита! Ты бъ могла
Разрушить эти зеркала.
Я не хочу себя такой,
Какою стала: старой, sлой —
Въ нихъ болѣ видѣть. Молодой,
Дѣвицей вѣтреной былой,
Ужъ не могу: разрушенъ цвѣтъ!» —
Она стенала. Ей въ отвѣтъ
Промолвилъ демонъ: «Ты въ огнѣ
Томишься на потѣху мнѣ».
И мнѣ зерцало показалъ,
Я къ удивленью увидалъ
Красотку въ зеркалѣ. И я
Ей соблазнился не тая.
Но въ гнѣвѣ я разбилъ стекло.
«Пойдёмъ скорѣй! Иное sло
Я покажу тебѣ, мой другъ», —
Сказалъ онъ. Очутились вдругъ
Мы предъ Танталомъ. Сына онъ
Убилъ когда-то. Поражёнъ
Онъ наказаніемъ: вода
Кругомъ и вкусная ѣда,
Но жажду чрева утолить
Не можетъ онъ: иллюзій нить
Нещадно рвётся, лишь едва
Его къ вкушенью голова
Нагнётся въ жаждѣ. И утёсъ
Стоялъ предъ нимъ, и камень нёсъ
Сизифъ на верхъ горы. Уменъ,
Боговъ хитрѣе падшихъ онъ
Когда-то былъ. Теперь пустой
Онъ выполняетъ трудъ простой.
Я крикнулъ: «Стой! Напрасно силъ
Ты не расходуй. Что просилъ
Не получилъ ты. Смерть сама
Ты думалъ, выживъ изъ ума,
Была обманута. Но ты
Теперь въ аду средь пустоты
Тяжёлый камень обречёнъ
Катить наверхъ. Напрасно онъ
Тобой подъемлется: опять,
Гляди, онъ падаетъ. Лежать
Онъ будетъ вѣчно у горы,
И сей мучительной игры
Ты не окончишь никогда».
«Невѣрно! Скоро навсегда
Я завершу сей тяжкій трудъ.
И болѣе не буду тутъ,
Тяжёлый камень водрузивъ», —
Печально мнѣ сказалъ Сизифъ.
«О Проклятый! Зачѣмъ, скажи,
Мнѣ видѣть правду въ мірѣ лжи?
Оставь меня! Слѣпая тѣнь,
Не различая ночь и день,
Бродить я буду среди скалъ.
Христосъ мой! Какъ же я усталъ!
И демонъ sлобный не уймётъ
Огонь въ груди, что сердце жжётъ.
Дай мнѣ забыться въ страшномъ снѣ!
Дай избавленья, Боже, мнѣ!» —
Я крикнулъ. Демонъ задрожалъ.
«Не слышитъ Тотъ, Кого ты звалъ!» —
Онъ мнѣ отвѣтилъ. Въ немъ теперь
Глаголалъ человѣкоsвѣрь.
Я звалъ Спасителя – и вдругъ
Увидѣлъ я изъ свѣта кругъ,
И въ нёмъ былъ Кроносъ, Радамантъ
Былъ съ нимъ. «Войди ты въ этотъ адъ!
Христосъ! Услышь въ который разъ
Изъ Бездны нашъ ничтожный гласъ!
Мольбѣ печальной сей внемли,
И грѣшныхъ думъ не помяни,
Спаси погибшихъ! Божій Свѣтъ
Пусть приметъ насъ въ Святой Завѣтъ
И насъ спасётъ. Вѣдь тяжко тамъ,
Гдѣ ненавистенъ Свѣтъ Христа», —
Они взывали такъ. Харонъ
Къ нимъ подошёлъ, и мрачно онъ
На свѣтъ глядѣть сталъ, и слеза
Омыла демона глаза.
III. Вторженіе
И свѣта столбъ прорѣзалъ тьму,
И разбѣжались потому
Харонъ и Кронъ и Радамантъ:
Пришёлъ твердѣйшій Адамантъ,
Христосъ-Спаситель. «Прочь скорѣй!
Насъ, заблудившихся sвѣрей,
Пришёлъ Спаситель отыскать.
Онъ твёрдъ: не поворотитъ вспять
Онъ, не добившись своего.
Съ Собой хотя бы одного
Онъ въ руцѣ цѣпкія возьмётъ,
Въ нёмъ растопивъ забвенья лёдъ.
И содрогнётся этотъ адъ!
Христосъ на небѣ будетъ радъ,
Но здѣсь безумнѣйшій Аидъ
Лишь горькій испытаетъ стыдъ
За то, что съ нами сдѣлалъ онъ.
Отверженъ, изгнанъ, обречёнъ
Предъ Богомъ иллюзорный богъ.
Познавъ печаль своихъ дорогъ,
Онъ сокрушится. Можетъ быть,
Поймётъ, безсильный побѣдить,