– Ты отдыхай, а я пойду на работу, – тихо сказала хозяйка. – Еду найдёшь в холодильнике. Ты как с работой?…

– В ночь… – коротко ответила Оля.

– Оставайся, а я пойду. – Александра встала, улыбнувшись подруге, и вышла из комнаты. Через некоторое время из прихожей послышался звук открываемой и сразу закрывшейся двери. Подруга ушла, и Оля осталась одна, со своими мыслями, переживаниями, вопросами самой себе, одним из которых был вопрос «Ну, почему?», на который весь прошлый год, не могла ответить.

«Ну, почему у меня всё так не складно получается в жизни? Хотела свободы, самостоятельности, весёлой жизни, а получила…» – Ольга вновь уткнулась в подушку, свалившись на бок.

Мысль о поиске и возврате ребёнка всё чаще стала возникать в голове Ольги. Она решила, оправившись от сегодняшнего состояния и сознавая, что совместная жизнь с таким мужем долго продолжаться не может, используя положение замужней, заняться поисками сына и любым путём вернуть его. Обратилась к заведующему родильным отделением, где пять лет назад родила ребёнка и совершила против него преступление.

– Во-первых, – узнав суть обращения, сухо ответил доктор, – я вас пытался отговорить от преступного по отношению к ребёнку, поступка, вы категорично настаивали на своём. Во-вторых, не я, а больница передала малыша в Дом малютки и дальнейшую судьбу его, увы, – доктор пожал плечами, – я не знаю.

– Хотябы, скажите, где находится этот дом малютки? – чуть не плача взмолилась женщина.

– Пожалуйста. У нас он один, на Подлесной, за парком культуры.

– Спасибо, – поблагодарила Ольга, и не будучи приглашённой присесть, как стояла у двери, лишь повернулась и вышла из кабинета под пожелание доктора:

– Всего хорошего.

Начались мытарства по поискам сначала дома малютки, числящегося по улице Подлесной, а на самом деле расположенного за дворами частных домов и примыкавшего к ограждению парка культуры. И лишь не широкий, малоприметный переулок вёл от улицы к двухэтажному, не большому по величине, зданию, удачно расположенному, подальше от шумных городских улиц.

Встретившись с заведующей Домом малютки, Оля, как могла, старалась убедительно рассказать, с виду добродушной женщине о своих намерениях, надеясь на понимание и поддержку как женщины. Но та, выслушав внимательно, как обухом по голове, выпалила:

– Вы что, думаете, я в состоянии упомнить всё, что было с распределением детишек за прошедшие четыре года?

– Ну, я вас очень прошу, – стараясь разжалобить директоршу, со слезами на глазах, настаивала девушка. – Его ведь могли отдать в детдом, я буду искать его, ему там плохо, – как могла, убеждала чиновницу Оля.

– Не надо пытаться разжалобить меня своими слезами, – жёстко отреагировала директорша на плач посетительницы. – Сначала ложитесь, под кого попало без предохранения, потом делаете детей моральным калеками на всю жизнь. – Сидевшая девушка не притворно, навзрыд рыдала, представив своего малыша всевозможным калекой. – И вообще, при передаче детишек, их личные дела идут вместе с ними, у меня сведений не остаётся. – Но повернувшись к шкафу и проведя рукой по папкам, стоявшим рядком на полке, женщина вынула одну из них и стала листать страницы. Задержавшись на одной, затем через несколько страниц на другой, посмотрела из-под очков на плачущую молодую женщину. – В ту осень трое детишек были распределены на усыновление. Двое из них по имени Олег. Один, вероятно по возрасту не подходит. А вот другой, Олег, если это тот, о котором вы говорите, пробыл у нас около года, затем был усыновлён, почти четыре года тому назад, достойными родителями.