Чораслэк Иван Шалаев

© Иван Алексеевич Шалаев, 2025

ISBN 978-5-0065-8493-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– …телек есть, ну, сам понимаешь, не ловит ни хрена, у меня вон пару кассет осталось, в магазине поди есть чё…

Михалыч осмотрелся, поднял меховую шапку, почесал лысую голову и опустил шапку на место.

– Чё ещё… О! Окна. Ну тут ваще, полный фарш. Того года поставили, всю зиму в тепле. Пластиковые…

Он тяжело подошёл к подоконнику и хлопнул по нему ладонью, чтобы показать – пластиковые. Гордо кивнул.

– Ну чё?

Я расплылся в улыбке (не наигранной: мне правда было радостно видеть такого простого и открытого мужика здесь – на стройке все унылые, только и знают, что вздыхать да бухать):

– Беру.

Михалыч довольно хмыкнул:

– Ну, давай до-о-оговор смотреть. Я у Гришки, ноториуса, всё сделал, ак чё поди так подпишем?

– Я пробегусь.

– Бегись, бегись…

Я начал скакать глазами по пунктам договора. Вроде всё как надо. Михалыч всё стоял и грузно дышал над душой, поэтому я у него спросил:

– Ты-то щас куда? Не грустно за бесценок отдавать квартиру-то?

Он сразу помрачнел и осунулся:

– Ак чё мне… Как Ленка моя от ковида этого сраного… Он уж тады кончился, карантину не было, а её схватил и того… Ничё не держит. В Уренгой попробую, поди чё там найду, у меня там близкие. Троюродные.

Он тяжело вздохнул. Я быстро пролистал в конец договора и подписал, сделал то же с копией. Пока Михалыч возился с подписями, я метнулся к сумке в прихожей и достал пухлую пачку «синеньких» и бутылку «Арарата». Ох и дорог, зараза. Но, раз Фёдорыч сказал, что надо, значит, надо. Традиция. Положил аккуратно деньги рядом с мужиком, тот молча взял их и сунул в огромных размеров барсетку. Следом на стол приземлился коньяк.

– Михалыч, стопки доставай.

– О! Эт ты прально!

Он косолапо прошёл в кухню, прогремел посудой в шкафу и вернулся с двумя гранёными красавицами. Я открыл бутылку и разлил первую, чуть капнув на лист договора.

– Мой будет. Ну, Михалыч, давай за новое начало!

Он только кивнул и махнул стопку. Зарычал, занюхнул рукавом. Кажется, его схватило сразу. Я разлил ещё: между первой…

Михалыч проследил за тем, как янтарная жидкость наполняет рюмку и кивнул ещё раз:

– Давай за Ленку мою… Без неё я б тут… Обои гля какие. Ну? Сама с Салехарда везла. Детишки её любили… Лена Петровна звали. Она ж, – он опустил голову, – понимаешь, и в школе, и дома, и ещё двоечников подтягиваться звала. Мной их пугала… Своих не успели…

Вздохнул.

– Сполохи любила. Бывает, прихожу: на кухне нет, в ванной нет, в комнате… Вот так вот штору, – он приподнял плотную коричневую ткань, открывая за ней зеркальное продолжение комнаты, проявившееся в стекле балконной двери, – а она стоит там, закуталась вся, дрожит уже, но – смотрит…

Он сморщился, словно отмахнулся от чего-то и опрокинул вторую. Я только покивал – никогда не умел поддерживать, тем более таких огромных мужиков:

– За Ленку, – и махнул вдогонку.

Михалыч взял у меня бутылку и разлил третью.

– Давай, Юрец. За нового хозяина. Хороший ты мужик, – его, кажется, уже развезло. – Ленка бы одобрила.

Я невольно улыбнулся и чокнулся с ним.

После третьей он засуетился, быстро отнёс стопку в раковину, вернулся, сложил договор пополам и сунул его в барсетку.

– Ладно, Юрец, оно, конечно, всегда к месту, но у меня автобус через полчаса, – он прошёл в прихожую и проверил молнию спортивной сумки, что всё это время стояла на полу. Вся жизнь в одной сумке… – Давай, живи тихо, гуляй лихо, хы-хы-хы.

Михалыч оделся и, не застегнувшись, присел на дорожку.

Я прислонился к косяку и позволил старому хозяину спокойно попрощаться со своим домом, который мне достался за четверть месячной вахтенной зарплаты.

Первые пару дней терпелось в общем бараке, но там так тоскливо было, на каждом углу бухалово, Фёдорыч сам на посёлке, когда не на объекте, а во время работы его не найти. Поговорить просто не с кем. Никто даже на банальные вопросы не отвечает – глазеют и пьют. Я хоть и сам не прочь – но и не так всё же. Не в отпуск приехали, работать.

Начал искать объявления, но интернет был пуст, видимо, потому что в большей части посёлка ловило только «Е». Пришлось пойти по старинке, от дома к дому (на счастье, их в Чораслэке совсем немного, с полсотни, что ли), так и встретил объявление Михалыча.

Хотел сначала просто снимать, но подумал: куплю сейчас за пятьдесят, через два месяца отдам за тридцать – дешевле выйдет. Купить-продать-купить-продать-купить-продать… Сколько ещё таких циклов будет? Поскорее бы поднять бабла, на паспорт, визу, и свалить отсюда. Спасибо Димону, подсобил. Спасибо Михалычу.

Так и познакомились. А теперь прощаемся.

Михалыч поднялся и протянул мне свою огромную лапу:

– Ну, бывай. И это, не засирай. Ленка срач не любила.

– Не засру. Удачи! – я ответил на рукопожатие.

Он нацепил варежки, гигантские, кожаные с меховым подкладом, подхватил сумку и, в последний раз оглядев бывшее жилище, без слов открыл дверь и понёсся вниз по лестнице, так, что стены задрожали от тяжести его шагов.

Я посмотрел ему вслед, закрыл дверь и развернулся на месте, новым взглядом обегая всё видимое пространство. Теперь хозяин тут я.

Чораслэк (прибл. с хант. «дорога к морю») – рыбацкий посёлок на побережье Обской губы, в трёх сотнях километров от Салехарда. Население: ████ человек.

Изначально был хантыйской деревней, разросшейся при советской власти, что надеялась наладить отсюда поставки свежей рыбы в столицу, поэтому принудительно заселила населённый пункт и дала ему статус ПГТ. Впоследствии выяснилось, что из-за отсутствия путей сообщения доставка рыбы из Чораслэка выходит дороже, чем с острова Сахалин.

На данный момент медленно вымирает за неимением градообразующего предприятия. Большинство населения – ханты, которые занимаются оленеводством и рыбалкой в окрестностях, почти не живут в посёлке, хотя имеют квартиры в нём.

Посёлок считается одним из самых холодных населённых пунктов мира. Рекорд температуры, зафиксированный здесь – -6█,█°C.

██ ██████ ██24 года компания ███████ выкупила у государства побережье в районе посёлка Чораслэк с целью построить здесь рыбоперерабатывающий завод.

Я припарковался рядом с серым, местами ржавым от старости, занесённым снегом из-за долгого простоя «Крузаком» Фёдорыча (и во сколько он на объект приезжает, в пять утра?), заглушил двигатель и быстро выскочил из машины. Печка, конечно же, не работала, но я успел надышать, пока ехал до стройки, поэтому надо было хоть чуть-чуть тепла сохранить.

Кроме «Тойоты» и моей новоиспечённой, такой же проржавелой, «Нивы» на импровизированной парковке машин не было. Странно, я ведь не один спец…

Мужики как раз шли на объект под строгим взглядом бригадира. Они недобро озирались на сливовый джип, который я долго и муторно пытался закрыть – замки промёрзли, неизвестно, каким чудом я открыл дверь полчаса назад. Не знаю, чем я так им всем не понравился. Ну захотел жить отдельно – и что с того?

Главное, что Фёдорыч на моей стороне, а его они не слушать не могут. Я подошёл к нему и протянул руку. Тот вместо приветствия кивнул в сторону машины.

– Я ж тебе говорил, яйца отморозишь ходить пешком. А ты упирался.

– Ну, знаешь, и так не шибко тепло. Печка не фурычит. Да и радио не ловит, скучно.

– Всё лучше, чем полтора часа переться с посёлка. Не понимаю, чем ты думал вообще.

– А хрен знает.

Бригадир шумно выдохнул.

– Ну чё, твои в ночи объект доделали. Иди, принимай, руководи.

Я невольно поморщился и вздрогнул – то ли от нежелания препираться с мужиками из-за неправильно расположенных розеток (это был первый готовый объект, ещё не успели друг друга почувствовать, сто процентов будут недопонимания), то ли от резкого дуновения ледяного солёного ветра, через нос проникшего в каждый миллиметр тела и заморозившего его.

Махнул Фёдорычу и поплёлся по склону вниз, к раскинувшемуся в обе стороны до горизонта каменистому пляжу, что весь (кроме стройки) был покрыт толстым слоем льда. Море, почти полностью чёрное в тесной тюрьме губы, отлично различимое даже с такой небольшой возвышенности, сегодня было спокойно. Поэтому, по сравнению с прошлой неделей, было даже вполне себе, наверное, второй свитер даже был лишним.

Я подошёл к ближайшему объекту – несуразному прямоугольнику «штаба» на толстых стальных сваях, откуда мудрые руководители будут управлять заводом. Бригада уже была там, мужики толпились у входа (хотя спокойно могли зайти внутрь и не мёрзнуть) и только кивнули – монтажники мне достались неразговорчивые, но работящие: справились быстро и без пререканий.

Поэтому был страх, что сделали на отвались, и сейчас придётся ругаться, но команда не подвела. Началась рутина: залезть в каждый угол «штаба», проверить изоляцию, посмотреть стабильность напряжения в разных комнатах.

Бригада сначала ходила за мной, но, видимо, потому что претензий я не выказывал, спустя несколько осмотренных помещений расположилась в «конференц-зале», узкой комнатёнке с десятком стульев: удачливые на них, более медлительные на полу. Только старший бригады терпел муку проверки вместе со мной и сам словно всё перепроверял, да периодически выглядывал откуда-то из-за угла Санёк – один из рабочих – с очень недоверчивым и подозрительным взглядом своих узких тёмных глаз. Он смотрел так на меня все десять дней, с момента знакомства, но на вопросы о причинах странного «интереса» отмалчивался.